Люди и птицы
Шрифт:
– Так, а… что теперь мыть? Машины у меня уже нет. Сегодня забрали…
– Новую мой, когда купис. А то она в нее плыгнет.
Если бы его жена наняла сыщика, тому бы не пришлось особенно напрягаться. Саша не парился и всегда снимал номер в одной и той же гостинице. Там их все знали, относились как к постоянным клиентам и периодически награждали бонусами за лояльность. Сегодня подарили бутылку дорогого шампанского.
Они его быстренько выпили, и секса в результате не получилось. Саша был очень уязвлен.
Хитоми погладила его по щеке,
Эта хрупкая азиатка никогда не пьянела, хотя пила больше него. Саша не понимал, как это возможно с точки зрения физиологии: в нем было сто пятьдесят килограмм, а в ней – от силы сорок. По рассказам Хитоми, вся ее родня спиртное употребляла как воду. Причем все подряд: вино, пиво, водку, виски, коктейли. Та самая девяностотрехлетняя бабуся ежедневно выпивала бутылку саке, настоянного на змее. И после этого еще говорят, будто японцы спиртное не переносят… Ага, как же. Саша расстроился окончательно. Сегодня явно был не его день, и следовало завершить его поскорее. Но Хитоми предложила:
– Может бытч, погуряем? Щколо хородно буджет… Потом зима – фу.
Она заранее поежилась.
И Саша, вопреки своему настроению, согласился.
В час ночи улицы были пусты. Никто не горланил песен, не бил стеклотару и не припадал к тротуару сблевнуть. От прохладного воздуха Саша быстро протрезвел, и мысли его снова вернулись к проектам. Вообще-то он не хотел о них думать именно сейчас, но не умел расслабляться. В его голове будто тикали часы, отсчитывая Время, Потраченное Зря. И словно бы спрашивали мерзким будильничьим голосом, что он успел за сегодня сделать. Того, что имел в виду будильник, Саша всегда делал довольно мало. Но голос к этому привыкать не желал, и Саша всегда чувствовал себя виноватым.
К тому же: дурацкая история с машиной. К концу дня от трагедии осталось лишь чувство досады и ощущение какой-то помойки и глупости. Предстояло еще увидеть злорадную улыбку жены… Саше стало очень одиноко, и он даже забыл, что сейчас он вдвоем. С обеих сторон проспекта нависали многоэтажки, и все было неподвижно и заперто, и витрины были темны. Изредка проносились машины и проносили кого-то мимо. Мимо Сашиной жизни и его одиночества [6] .
К счастью, поднялся ветер, и у Хитоми взлетели волосы. Тогда Саша вспомнил, что он не один, и вообще. Он сжал ее руку, обнял покрепче. А потом удивился и сказал:
6
Так часто бывает: алкоголь вдруг выветривается, и то, что казалось сказочной вечеринкой, обнаруживает свой истинный гадкий фейс. Поэтому надо пить до упора, или, во всяком случае, до того момента, когда в кровать не ложишься, а приплываешь. Ну или не пить вовсе. Это полезный совет № 1.
– Кто-то идет нам навстречу. По-моему, карлик.
Хитоми, будучи близорукой, оттянула уголок глаза и попыталась рассмотреть, кто же там впереди.
Вскоре им стало ясно, что это ребенок. Он шел медленно, будто прогуливаясь.
Саша остановился:
– Привет.
Мальчик тоже остановился. Секунд десять он разглядывал их безмятежно, будто слонов в зоопарке. Затем почесал около уха и спросил:
– А она японка?
Саша все ожидал, что откуда-нибудь из-за угла выйдет взрослый, сопровождающий. Хотя он своими глазами видел, как ребенок шел издалека и совершенно один.
– Японка. А ты как узнал?
Мальчик пожал плечами:
– Видео в интернете смотрю.
И снова спросил:
– Вы поженитесь, да?
Саша притворился, что не расслышал. Или что он не Саша. Или что спрашивали не его. А Хитоми захохотала, прикрыв рот рукой.
– Понятно, – улыбнулся ребенок. – А если б вы поженились, у вас были бы красивые дети-метисы. Так говорят… Поэтому есть смысл.
– Вот ты какой, значит, – сказал наконец Саша. – За словом в карман не лезешь. А тебе можно задать личный вопрос?
– Пожалуйста. Только я знаю, что вы сейчас спросите.
– Что?
– Вы спросите: что ты здесь делаешь в такое время?
Саша только руками развел:
– Было бы странно, если б я не спросил.
– Ну да.
Мальчик разглядывал Хитоми и вопрос игнорировал. Тогда она тоже спросила:
– Сто ты джераес тут следжи нощи?
Он прыснул, услышав ее акцент, и они стали смеяться вместе. Потом мальчик сказал:
– Я просто гуляю. Вы ведь тоже гуляете.
– Мы взрослые, – возразил Саша. – И к тому же гуляем вместе. А ты – один.
Тогда мальчик стал смотреть в сторону – туда, где иногда проезжали машины. Где ветер трепал по асфальту и поднимал в воздух клубок из оберточной бумаги. Где было написано Р Ы Б А, Нотариус, Венеция.
Хитоми порылась в сумочке и достала упаковку жвачек:
– Хощещ?
– Японская? Вообще-то, дети не должны брать жвачки у незнакомых людей.
Но протянул руку и взял.
Наблюдая за тем, как он разворачивает фантик, Саша крякнул:
– Ну ты даешь. Мало того, что разгуливаешь ночью один, так еще и жвачки берешь у кого попало. Все делаешь наоборот, да?
Мальчик громко жевал; рот его ходил ходуном.
– Да нет, просто я вижу, что вы – нормальные.
Он поднял на них большие глаза и надул огромный пузырь, который тут же лопнул, облепив его губы, нос и немножко щеки.
– Мы правда нормальные. Ты скажи, ты сбежал от родителей, что ли? Мы не будем тебя сдавать.
Саша в этот момент постарался собрать всю свою нормальность в кулак и выглядеть очень нормальным. Он чувствовал по дыханию Хитоми где-то рядом с его локтем, что она тоже совершенно нормально стоит и знает: следует соответствовать. Это был щедрый и пока не заслуженный комплимент – то, как назвал их мальчик.
Вздохнув, ребенок сказал:
– Ни от кого я не убегал. Просто гуляю, потому что мне не спалось. А родители уехали на байдарках.