Люди и судьбы (сборник)
Шрифт:
Наряду с многочисленными историческими памятниками, монументами, мемориальными сооружениями, обелисками современного Питера памятная композиция на Кронверкской напоминает о мужестве, чести, доблести и славе тех, кто с первых дней Великой Отечественной войны защищал Ленинград, о самоотверженности бойцов противовоздушной обороны.
Здесь всегда цветы. Здесь всегда людно, особенно в дни, когда вспоминают прорыв блокады Ленинграда, и, конечно, в День Победы. И это закономерно. Ведь именно бойцы МПВО, большая часть из которых были женщинами, ежедневно, ежечасно защищали Ленинград. МПВО не имела своих зениток или самолётов для отпора врагу, полем боя для бойцов служили площади, улицы,
Что мы знаем о блокадном Ленинграде, о его защитниках? Наверное, всё или почти всё. Спустя десятилетия после победы над фашистской Германией исследователи, историки по крупицам восстановили и представили нам документы, факты, статистику беспримерного подвига ленинградцев. Сегодня мы знаем, сколько дней держался город, каковы его потери за эти блокадные дни. Известно, сколько создано защитных сооружений, разобрано завалов, уничтожено «зажигалок», спасено людей и вывезено умерших и погибших. Сегодня мы знаем даже количество заготовленного торфа и дров. Известно даже, что в блокадном Ленинграде сигнал «воздушная тревога» подавался 649 раз общей продолжительностью 718 часов и 20 минут.
За сухими строчками и цифрами отчётов и статистики блокадных дней и ночей стоят люди, те самые бойцы противовоздушной обороны, на которых город всегда мог положиться, кому доверяли жители, кто был им всегда нужен. Школу выживания, школу великого мужества и борьбы в составе Ленинградской МПВО прошли сотни тысяч женщин. Мы и о них сегодня знаем многое. Им посвящены песни, о них слагались легенды, с них писались картины, ваялись памятники и обелиски. В стихах и прозе, просто в многочисленных мемуарах и воспоминаниях описан их подвиг. И в каждом новом повествовании заложена крупица истории и правды, частичка того великого подвига людей, которых сегодня мы с искренней любовью и уважением называем блокадниками Ленинграда.
Вот и ещё один рассказ о судьбе защитницы блокадного Ленинграда, старшего разведчика 20-го батальона МПВО Выборгского района Федотовой Евдокии Фёдоровны.
В двух комнатах коммуналки дома на проспекте Обуховской обороны, что рядом с Александро-Невской лаврой, всегда кипела жизнь. То, что комнатёнки малы, нисколько не смущало их обитателей. Большая семья Дины Федотовой жила дружно. Их было семеро. Пять сестёр и два брата.
Старший брат, Александр, с женой и семья старшей из девушек, Лёли, жили в комнате, что побольше. В маленькой комнате разместились остальные сёстры. Здесь же обосновался и младший братишка Прохор – у него за ширмой было своё место. Тесно? Да. Многолюдно? Безусловно. Но им всего хватало. Мир этой семьи, достаток и настоящая дружба были отнюдь не от богатства, а от понимания того, что они родня, им не на кого положиться, кроме как на себя. Родителей молодёжь потеряла ещё в те годы, когда Александру было чуть за двадцать. С той поры Федотовы уговорились жить достойно, мирно, во всём поддерживать и помогать друг другу. И это получалось.
Днём все были заняты – кто на работе, кто на учёбе. Готовили пищу и убирались по очереди, конфликтов никогда не было, немногочисленные семейные доходы в первую очередь шли на нужды всей семьи и на младших: таков был порядок, его ещё родители завели. Становилось шумно, когда к вечеру все собирались: младшие готовились к школе, старшие, пообщавшись меж собой, тоже готовились к завтрашнему
Дина была из двойняшек, её сестричка Иришка не очень на неё походила, была она меньше росточком, по характеру скромницей и тихоней. Динка же, признанная заводила буквально во всём, была громогласна, активна, быстра. Ирина за ней чувствовала себя как за каменной стеной. Сёстры обожали друг друга. Мечтали они о разном. В тот 1941 год, завершая обучение в школе, Дина чётко себе представляла, что будет врачом, будет лечить и помогать людям. Ирина не имела конкретных планов на будущее. Она просто хотела окончить школу и устроиться на работу, а там уж как получится. И замуж она хотела – был на примете у неё чудесный рабочий паренёк, Сергеем его звали.
Но мечтам не суждено было свершиться. 22 июня началась война. А уже в ночь на 23-е первые сигналы сирены объявили воздушную тревогу, к городу пытались прорваться вражеские бомбардировщики.
О том, что будет война, в те годы не часто говорили. А уж в молодёжной среде эта тема не могла по сути своей быть приоритетной. Юношей и девушек звали, прежде всего, к активному труду, а уж потом к обороне. Большинство людей были уверены, и об этом вожди постоянно напоминали, – нас никто не победит, а если и случится провокация, то враг будет немедленно разгромлен.
И вот фашисты бомбят родной город. Первый шок позади. До сентября жило ещё понимание того, что ответ нашей армии и флота будет беспощаден, что идёт перегруппировка войск, накопление сил и вот-вот всё пойдёт по-иному. Но всё шло не так, как хотелось. Началась эвакуация. Она коснулась не всех, прежде всего детских учреждений, некоторых промышленных объектов. Кто-то самостоятельно уезжал из города в надежде на скорое возвращение. А с восьмого сентября выехать уже не было возможности. Город был в кольце. Начался отсчёт блокадных дней и ночей, с 13 сентября реальностью стал уже и артиллерийский обстрел города.
Братья Дины, Александр и Прохор, муж Лёли уходят на фронт. В августе призываются в действующую армию её сестрички Маша и Паня. Трое их остаётся. Их некогда уютные маленькие комнатки кажутся теперь огромными и пустыми.
В городе вводится карточная система. Полки магазинов быстро пустеют. Старшая сестра Лёля работает в магазине, обслуживающем большую территорию района. Ей приходится, пожалуй, сложнее всех. Она дома за старшую. К тому же в магазине она с раннего утра и допоздна, и всё это время на ногах. Ей приходится постоянно видеть человеческое горе, слёзы голодных людей, их немой укор в глазах и беспомощность. По карточкам, которые люди отоваривали в магазине, уже с конца ноября 1941-го выдавалось 250 граммов хлеба на рабочих и вдвое меньше на иждивенцев.
Дина с Иришей пока дома. Забот и им хватало. До поздней осени и даже по первому снегу они, как и другие ленинградцы, вынуждены добывать пищу. Большим праздником было, если им удавалось вырыть картошку, пусть даже подмороженную, или капустные листы на окраинных огородах. Но это случалось всё реже и реже.
Как им удалось пережить эту зиму, одному Господу известно. Теперь они уже редко выходили из дому, порой даже не спускались в подвал по сигналу воздушной тревоги. Ирина слабела на глазах, исхудала вся, крохи добытого ела уже без охоты, больше пила воду. Дина, как могла, поддерживала сестрёнку, заботилась о ней, на ночь укутывала одеялами и прижимала к себе. А поутру буквально силой доставала из чуть тёплой постели, заставляла двигаться, поила чаем с травами, вновь укладывала Иринку в кровать – и бегом на улицу на поиск дров.