Люди и те, кто против них
Шрифт:
– Нет, не из команды, - ответил тот же шепот.
– Какая разница? Вы кое-что должны узнать прямо сейчас: большая удача, что вы иностранный журналист и попали к нам. Знаете, что с вами хотели сделать наши враги?
Он только чертыхнулся; она тоже.
– У вас шок? Вы что-нибудь соображаете? Ладно, плевать. Лишь бы вы не кричали и не бунтовали, не то вас пристрелят.
Пол помолчал.
– Свет нельзя зажечь?
– Ни в коем случае не зажигайте свет и не высовывайтесь наружу. Ложитесь спать.
– У вас есть еда?
– Потерпите без еды, - был ответ.
– Всем пока не до вас. Вот только вода... Оставьте ее себе.
Открылась и
Пол снова напился воды и сразу почувствовал, как заболело все тело. И несомненно, эта солдатня, что его пинала и валяла по полу, была способна добиться большего результата. Он и правда вдруг захотел спать, забыв о еде; нащупал в темноте то ли куртку, то ли пиджак и натянул ее, после чего улегся на пол и закрыл глаза. "Будем надеяться на лучшее... Или нет, не на лучшее, а просто на хорошее - о лучшем пока вообще не думать. Лучше бы тебе, Пол, вообще пока ни о чем не думать..."
И все-таки в каюте было сухо и тепло. Пол пощупал дверь; она была обита войлоком. И щелей в стенах не было. Пол видел только приоткрытое окошечко в двери - оно было квадратным и выглядывало, как он понял, параллельно палубе по направлению к корме. В окошечко заглядывало черное небо и иногда - яркая звезда.
И весь последующий день его никто не тревожил! Словно все забыли о нем. Оставалось только спать. В каюте было темно, света из окошечка не хватало. Пол не решался сам напоминать о себе. Однажды его растолкали и насильно отвели справить нужду, Пол подчинился без энтузиазма - кажется, почки ему временно отказали. "Хорошо бы - временно..." От ощущения неопределенности, осознания опасной близости вооруженных людей, которых боялась и ненавидела вся Великодержавия, на Пола опустился непроницаемый колпак тупости и равнодушия. Он никому не хотел смотреть в лицо.
Сквозь эту тупость он слышал волны, хлопанье парусов, команды рулевого; однажды донеслись чьи-то тревожные возгласы: кажется, на горизонте увидели противника. Шхуна сделала поворот и пошла, как ему показалось, гораздо быстрее. Но Пола это не касалось. Он все время засыпал, и больше не думал о еде.
Когда он проснулся в последний раз, окошечко было закрыто. Отупение прошло, зато появилась досада. Все-таки его персоне должно быть уделено больше внимания. С каждой минутой все сильнее давила неизвестность. "Снова пленник? Или свободный?" К своему последующему стыду он помянул директора Синьоретти и пожелал ему таких же неприятностей, в которые попал сам.
И вот на него обратили, наконец, внимание. Открыли дверь и шагнули в каюту. Пол едва успел проснуться, как его схватили за бока сильные руки, повернули и короткими движениями обшарили с ног до головы. Пол не смог разглядеть этого человека, а тот уже исчез.
– Меня уже обыскивали, - сказал ему вслед Пол, ошеломленный таким профессиональным обращением, напомнившим офицеров ВСБ. На душе стало еще неспокойней.
И тогда, как будто его сны продолжались, Пол услышал альбионскую речь, слегка искаженную произношением, но вполне свободную.
– Эй, мистер, вы проспали целый день. Настало время прояснить ситуацию. Вы в моей каюте и в моих руках. Надеюсь, это звучит не слишком оскорбительно.
Это и была та девушка, застрелившая четверых офицеров. Ее имя Юнче Юзениче. Национальности у нее нет. Ей около восемнадцати, и у нее каменное сердце, хотя давно уже никто не приближался к нему - а вдруг теплое?
В ГОРОДЕ ЗЛОМ И НЕ ТОЛЬКО
В пригороде Злого, на Побережье, подростки встречали поезд из столицы. Когда он приходил, они садились в него, ехали до конечной
Что-то, непонятное ему, раздражало Хасани все сильнее, а что это было, задуматься было лень. Чувства его затупились до предела; они были словно забитые липкой грязью вентиляционные отверстия на потолке.
– Таким образом, сударь, вы занимаетесь здесь ерундой, - говорил ему вкрадчивый голос.
– Торгуете газетками "Наша правда" и "Сила единства". Никто не купит эти газеты. Всем и без газет известно, что наш Президент хороший, а их - дрянь и мозгляк. Все и так знают, что Остров надо замочить. Непреложная истина то, что деньги из Великодержавии украли работники "Бюро Свобода" вместе с редактором газеты "Независимость". Только почему простые люди, пассажиры, должны платить тебе за эти истины? Только потому, что тебе нечего есть, или потому что тебе не хватает на курево? Беги к морю, поплавай! Наплевать на эту бумажную дрянь. А твое жалкое пиво - давай употребим его по назначению. Или выкинем к чертям из тамбура и посмотрим, как разлетятся по сторонам света его позорные ядовитые капли!
Наконец, Хасани в изумлении обернулся. За ним шла девчонка ниже его ростом, с золоченой сигареткой в насмешливых губах. Она была остроносая и глазастая, с пушистым ежиком бесцветных волос. И гораздо более загорелая, чем он. Хасани округлил глаза:
– Что? Ты, считай, напросилась!
Но он не решился сразу ударить ее. Полная неприятностей жизнь мальчишки научила его сначала думать, потом бить. И появилась странная закономерность - чем чаще он думал, тем реже бил.
Хасани провел рукой по уставшему лицу, с чувством, что дурацкий мираж испарится, или хотя бы обретет какой-нибудь привычный статус. Однако ничего не изменилось, кроме того, что в руке у него была теперь такая же сигарета, как у девчонки. Щелкнула и спряталась зажигалка.
– Покури и послушай, - разрешила девчонка.
– Эти газеты несут ложь. Твоя душа все тяжелее от них. И не только твоя. Именно поэтому я их предам огню. Так будет по справедливости. Вот у тебя красный глаз - почему? Да из-за газет, из-за газет; Бог все видит!
– Но при чем здесь газеты?
– спросил Хасани, быстро и с любопытством затянувшись дымом. Он пах, как непонятное слово "будуар". Девчонка усмехнулась.
– Такая у меня мысль... Мечтаю, чтобы их не было. Не просто так, а с причиной... Меня зовут Юнче Юзениче, возвращаюсь из Свисландии, Альбиона, Галлии и Аустрии. Из Европы, в общем. И на душе у меня тяжело. Поможешь?
Это был детский дом и спортивный интернат одновременно. Построен на деньги мафии; кажется, кто-то надеялся вырастить из сирот олимпийских чемпионов. Ура! Детей не интересовала мафия и ее грязные дела. Они бегали, прыгали, плавали, играли. Когда подрастали, расходились по группам и играли в футбол, баскетбол, занимались гимнастикой, теннисом, катались на лыжах с высоких гор... Вокруг города Злого такие высокие горы, снег на них тает только к концу мая. Нет, Злой - не ее родина, у нее вообще нет родины, она моталась по детским домам, нищим и преступным, пока не оказалась здесь.