Люди и те, кто против них
Шрифт:
– Жлобы и хамы резвятся, - угрюмо сказал Илья.
– Но они существовали всегда! И не только в этом городе и в этой стране.
– Но резвиться они начали именно сейчас! Это их город, их страна... Знаете, что я вам скажу? Я понимаю, вы нарочно привели меня в это безлюдное место, и сейчас ждете от меня ответа. Я говорю вам - нет! Все-таки нет, Илья. Я не согласен покинуть ваше воображение и встать сейчас рядом с вами. Я еще не готов... Вы обиделись? Не надо... Это не моя страна, она кажется мне слишком
– В моем воображении, да?..
– хмыкнул Илья.
– Хорошо! Я пойду один. Но вам все равно придется несладко. Будет холодно и темно - я постараюсь найти испытание вашему оптимизму и легкомыслию. Не бойтесь - не все опасности падут на вашу голову. Есть у меня еще кое-кто, помимо вас. Кое-кто решает важную задачу, думая, что решает ее для себя. Но та задача - моя. А вы - вы будете лишь помощник.
Пол кивнул.
– Только не забудьте дать мне свободу, я ничто без свободы. Хотя бы внутреннюю. А то я могу превратиться черт знает в кого...
И он нахмурился и посмотрел на заводские трубы. Сказал негромко:
– Они видят все... Они видели, как люди становятся чертями. Как молчаливые наблюдатели этого города, завода-города, они будут свидетелями на Страшном Суде. И тогда многим здесь не поздоровится.
Илья тоже посмотрел на трубы, но искоса и с сомнением. Они были красные, черные, белые; неживые.
– Бросьте, Пол, эти трубы не свидетели. Они ждут приговора. Но вы их больше не увидите... А свободу я вам не обещаю. Терпите. Мы с вами к чертям пришли, Пол, к чертям.
И они договорились не забывать об этом и жить по чертовым законам. Говорить на их языке и есть их пищу. Иначе в них узнают людей, и общество отвергнет их, а потом принесет в жертву дьяволу, чудовищу, минотавру.
С этого момента так и было. Один из них так и не решился переселиться в видимое пространство, оставшись в воображении другого и затаившись там до срока. Другой же направился к трамвайной остановке, рассчитывая с пересадкой доехать до центра города, где он считал копейки и снимал комнату.
ДА БУДЕТ ЮПИТЕР В ВАШЕМ ДОМЕ
Офицеры выпили водки.
На удаленной окраине возле бывшего пчеловодного хозяйства располагались офицерские квартиры одной из тыловых частей. Два дома считались ничьи с самого начала, хозяйка третьего повесилась на той неделе, натянув на лицо черный платок, остальные дома лежали в развалинах - их расстреляла дальнобойная артиллерия. На месте одного дома, в центре этого квартала, сделали выгребную яму. Сегодня туда провалилась ослепшая от голода местная лошадь. То-то веселья было для солдат!
– Еще раз прочти этот апзац, - крякнул капитан Власюга.
– А мы, репята, пока по второй нальем. Тавай, тяните
По-деловому зазвенело, заработал фонтанчик, и емкости обрели вес.
Рядовой Сиюминутин длинно втянул носом и уныло произнес:
– Слушаюсь прочесть... Сохранять стойкость и терпение солдата, вместе с товарищами переносить все тяготы и невзгоды, при всех обстоятельствах сохранять верность и любовь к своей Родине, а также соответствовать высокому званию ее защитника...
– Так-то, мутило. Так и знай - если узнаю, что ты не соответствуешь, поетешь томой в металлическом ящике... Или сятешь по военной статье. Поэтому - что? А то. Потом путешь с мамкой турака валять, тома. Ты зачем зтесь? А потому что ты солтат. А тругие зтесь зачем? Чтобы носки тепе стирать? Кашкой с ложечки кормить? Это мы, офицеры, зтесь рати тепя, но чтопы ты, мутило, зтесь не остался навсегта, понял?
Лейтенанты Углов, Самцов и Дьяков неодобрительно рассмеялись. Неодобрение, конечно, относилось к рядовому Сиюминутину.
– Здесь за твою жизнь никто рубля не даст, - предупредил лейтенант Углов, со значением поднимая палец.
– У такого, как ты, девчонки никогда не будет, - предостерег Самцов. Она на тебя и смотреть не станет.
Он тоже поднял палец, но сам о том не подозревая довел жест первого лейтенанта до логического конца. Палец очутился в носу, и сделал пол-оборота.
– Очевидно, ты плохо представляешь себе моральный облик настоящего солдата, - подвел итоги лейтенант Дьяков.
– Вольно, - объявил капитан.
Он отпустил рядового Сиюминутина, который не был ни в чем виноват, а просто нравилась капитану его фамилия. А чего? Надо спрашивать с новобранца здесь и всегда, рассуждал, разливая, Власюга. Чтобы соответствовал, а то ведь они как младшие братья, несмышленыши, за ними глаз да глаз... На кой мне такие братья, чтобы не соответствовали?.. Кроме того, было похоже, что солдат занимается онанизмом, о чем Власюга и сообщил офицерам.
Военные погасили лампу. Лейтенант Дьяков, любивший необычные вещи, привез сегодня откопанную на месте краеведческого музея металлическую трубу с цифрами х250, и пружинистую треногу, норовившую защемить палец. Грязь и кровь с трубы вытерли.
– Телескоп, - констатировал Дьяков.
– Отставить, - сказал сначала капитан. Нельзя, чтобы забывали, что командир - он командир и в сортире, а не только в бою.
Но потом вместе наладили телескоп, и (дополнительно выпив) лейтенант Дьяков прицелился в самое яркое небесное тело. Это, объявил он, был Юпитер. Неистово голосили собаки.
Ночью всегда начинали выть собаки. Одичавшие собаки, первое время они просили бакшиш перед блокпостами, но их стали отстреливать, и собаки поселились в неприступных расщелинах.