Люди и волки (Черная пустошь – 2)
Шрифт:
– Бедный волк, – прошептал Сергей.
«Как ты можешь даже сейчас жалеть меня?» – сейр поднял голову. «Как ты можешь не испытывать ко мне ненависти?»
– Это очень просто, – улыбнулся Сергей, – я понимаю тебя.
Волк вздохнул и продолжил:
«Так проходили дни. Я умирал и ты умирал вместе со мной. У меня не осталось никаких чувств, никаких желаний, кроме одного – увидеть, как ты умрешь. Однажды, когда у меня еще оставалось достаточно сил, я приказал тебе открыть клетку. Я хотел убить тебя, а потом убивать всех, кто попадется мне
– Чем же?
«Ты не подчинился, не открыл дверцу. Какая-то часть твоего разума ясно осознавала опасность, которую несли мои приказы. Ты понимал, что если выпустишь меня, то я смогу перебить очень много людей. Ты испугался, но испугался не за себя, а за других. Твой разум отказывался тебе повиноваться. Раздираемый твоим стремлением спасти своих сородичей и моими приказаниями, твой мозг был уже готов приказать твоему сердцу остановиться. И я прекратил свои попытки. Я решил убить только тебя и помешать тебе покончить с собой».
– Вот это да! Никогда не думал, что способен на такое, – сдавленно прошептал Сергей.
«Ты оказался способен на гораздо большее. Прошло еще несколько дней без сна, без пищи. Я чувствовал, как ты умираешь, и был полон решимости убить тебя раньше, чем умру сам. Но всё сорвалось – тебя нашел твой друг».
– Майкл.
«Да, он вытащил тебя и тут я обезумел. Я ударил тебя изо всех сил, приказал твоему телу умереть. Я слышал, как останавливается твое сердце, когда тебя уносил этот человек, Майкл. Это усилие лишило меня последних сил. Я знал, что умираю и испытывал восторг оттого, что мне казалось, что я убил тебя. Но ты совершил невозможное – ты выжил».
– Меня спасли.
«Теперь я рад этому, рад больше, чем ты можешь предположить. Когда я увидел тебя, лишенного сил, не помнящего всего того ужаса, в который я тебя ввел, по-прежнему жалеющего меня – я почувствовал, как что-то рвется у меня внутри. Когда я понял, что ты, только по счастливой случайности, избежавший смерти, пытаешься спасти меня – я не смог ненавидеть тебя. Когда ты вполз ко мне, я почувствовал, что …»
Голос сейра прервался. Сергей не торопил его, он чувствовал какое-то теплое, согревающее душу, чувство какой-то странной любви к этому непонятному, загадочному и, вместе с тем, честному и гордому волку.
«Мое сердце разрывалось от боли. Меня терзало запоздалое и яростное раскаяние. Я чуть не убил тебя – а ты спасал меня, спасал мой рассудок от испепеляющей ненависти. Я долго молчал, не решаясь заговорить с тобой. Но я решил, что молчание равносильно лжи, если бы я продолжал молчать – ты так бы и продолжал считать меня гордым и непокоренным сейром, волком, как вы называете нас. На самом деле я был не таким, как ты думал, я был жестоким зверем, безумно ненавидевшим вас всех. Но ты изменил меня и я решил рассказать тебе всё».
Сергей молчал, рассеянно теребя воротник рубашки.
«Если ты ненавидишь меня, то ты можешь взять свое оружие и убить меня. Я не буду сопротивляться и приму смерть от твоих
Сергей на коленях подполз поближе к сейру и взял его угловатую голову в свои слабые руки. Он посмотрел в его глаза:
– Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя смерть, Этар.
«Прости меня, Сергей», – прошептал сейр и прижался к человеку, как детеныш прижимается к теплому брюху матери.
– И ты прости меня. За всё…
Глава четвертая
Война
– Отряд вызывает базу! Отряд вызывает базу! Прием.
Время вечернего сеанса радиосвязи с отрядом Форта. До заката еще два часа. С каждым днем продолжительность светового дня сокращается, как будто солнце яростными зубами откусывает от каждого дня несколько минут.
– Привет, Майкл! – отвечает Адам, нажав кнопку передачи.
– Здорово, старший!
– Что там у вас?
– У нас всё четко. Можете выпускать ваших призраков – мы готовы к встрече гостей.
– Вы закончили постройку?
– Самое главное, что мы уже вырыли ров, – по голосу Фапгера понятно, что он улыбается, – а всё остальное не так уж и важно.
– Как это – «не важно»?
– Мы тут зимовать не собираемся, Эйд. Стены стоят, крыша держится пока еще – а больше ничего и не надо. Остались кое-какие недоделки, но это дело поправимое.
– Может, обождать еще пару дней?
– Не надо, Эйд. Нам каждый лишний день как будто живьем жилы вытягивает. Устали мы уже каждый день ждать. Лучше бы поскорее всё закончилось.
– Понял. Сейчас же начинаем готовиться и завтра с рассветом отправим дирижабли. Как вы там?
– Нормально, Эйд, в пределах нормы, как говорил наш мастер-сержант в учебке.
– Как парни?
– Нормально, Эйд, только не заставляйте ждать больше, чем это необходимо. Швед уже собрал свои штучки-дрючки?
– Давно уже.
– Добро. Передай ему привет от всех наших и попроси от нашего имени на каждой коробке написать наш горячий привет нашим милым зверюшкам.
– Передам. Держитесь.
– Ладно. Конец связи.
Адам Фолз поднимает трубку телефона и нажимает кнопку быстрого вызова Дэвида Варшавского.
– Дэвид? Это Адам. Нам пора… Да, жду тебя наверху.
Он медленно опускает трубку на рычаги и закрывает лицо руками. Каждая уходящая в вечность секунда набатным колоколом стучит у него в висках, каждый удар сердца, каждый вздох причиняет ему боль. Ему страшно, он знает, что через пятнадцать секунд он встанет, выйдет из радиорубки, поднимается на обзорную площадку, на которой всю ночь горит десяток мощных прожекторов. Там, надежно стреноженные переплетением буксировочных тросов и эластичных растяжек, висят черные баллоны, наполненные гелием, похожие одновременно на торпеды и на тела маленьких китов. Завтра им придется отправиться в свой самый страшный полет, унося с собой смертоносный груз.