Люди как боги (илл. С. Цылова)
Шрифт:
— Для невидимок или для нас?
— Для каждого, кто захочет стать невидимым.
— Я сам возвращусь на «Козерог» посовещаться с начальником экспедиции. Вы пока останетесь здесь.
Павел с опаской взглянул на меня и покачал головой.
Я удивился:
— Вы недовольны?
— Может быть, лучше нам всем возвратиться, дорогой адмирал? Откровенно говоря, я не хотел бы проводить ночь на этой планете.
— Не понимаю, что вас беспокоит.
Он выразительно пожал плечами.
— В каждом из нас сидит ветхий Адам, любезный адмирал. Мы способны зажигать звезды, скручивать пространство, чего, если верить древним, даже их боги не умели. Но чуть мы остаемся
Меня не убедили соображения о «ветхом Адаме». Планета была диковинна, но разве звездопроходцам не встречались небесные тела и постранней? И если я согласился на общее возвращение на звездолет (а это, как доказали последующие события, было самым разумным), то не из сочувствия к ночным страхам Ромеро — просто мне показалось излишним вникать в странности этого маленького мирка. У нас были задачи и поважней. Именно так я и доложил Олегу.
Олег выслушал меня с обычной бесстрастно-учтивой улыбкой. Он мог бы и не расспрашивать: все, что мы делали на планете, транслировалось на звездолеты. И вряд ли следовало вооружаться такой отстраняющей улыбкой. Я намеренно говорю: отстраняющей. Улыбка подобна руке — ударяет, если зла, дружески пожимает, если добра, тянет к себе, если радостна. У Олега она заставляет сидеть на своем месте, подчеркивает дистанцию. На «Овне», «Тельце» и «Змееносце», которыми командуют Ольга, Петри и Камагин, отношения между капитанами и экипажем сердечней. Я постановил для себя высказать это Олегу при удобном случае. Случай представился немедленно. Я посоветовал созвать совещание капитанов звездолетов и решить сообща, продолжать ли исследование первой обнаруженной нами планеты.
— Но ведь ты считаешь, что делать этого не нужно, Эли.
— Мало ли что я считаю! Я могу и ошибаться. Инструментальная разведка в ведении группы Эллона. Вдруг он предложит что-нибудь поинтересней скафандров, обеспечивающих невидимость?
— Не нужно совещаний. Мы удалимся из этого района.
Тогда я заговорил откровенно:
— Олег, почему ты держишься так отчужденно? Поверь, это производит неприятное впечатление не только на меня.
Он помедлил с ответом.
— Я не должен держаться по-иному, Эли.
— Не должен?
Он рассеянно глядел в угол. Лицо его покинула маскирующая вежливая улыбка. Он был прежний простой и ясный парень, каким я знал его на Земле.
— Эли, я не люблю Эллона, — сказал он.
— Никто не любит Эллона.
— Ты ошибаешься, Эли.
— За исключением Ирины, — поправился я.
— Для меня это достаточно важное исключение… Мы были очень дружны, пока она не стала работать с Эллоном. Он выдающийся ум, но она уж очень им покорена. И Эллон в ее присутствии непрерывно подчеркивает, что я выше по должности, но не по значению.
— Мы говорим о твоем отношении ко всем, а не к Эллону, — напомнил я.
— Я не могу выделить Эллона среди других. Заповедь звездопроходца — ко всем товарищам относиться одинаково по-товарищески. Но я не способен обращаться с ним, как с Ромеро, как с Орланом и Грацием. Для меня один выход: не показывать особой приязни ни к кому. Возможно, я не прав, но навязываться Эллону в друзья не буду.
Наш разговор прервал сигнал тревоги. Мы с Олегом поспешили в командирский зал. Анализаторы извещали, что звезда Красная подверглась нападению. Все четыре корабельные МУМ, независимо одна от другой, из всей бездны понятий, хранящихся в их памяти, дружно выбрали именно этот чудовищный термин — «нападение».
Изумленные,
Олег повернул ко мне побледневшее лицо.
— Какое счастье, Эли, что мы у планеты. Если бы мы оказались сейчас по ту сторону Красной, вся эскадра превратилась бы в плазменное облачко!
— Что ты собираешься предпринять, Олег? Поскорей бБежать отсюда?
— Приблизиться к Красной, Эли. Мы должны разобраться, что происходит. Будем идти со всей осторожностью, конечно.
Эскадра, оставаясь в Эйнштейновом пространстве, направилась к уничтожаемой кем-то или чем-то звезде. Я сидел в кресле и хмуро глядел на экраны. Я думал о гибели первой экспедиции в ядро Галактики. Воспоминания о той эскадре в эти минуты томили не одного меня.
Последние записи бортового журнала Аллана говорили о том, что на звездолеты обрушился поток губительных частиц и что Аллан с Леонидом пытались вывести корабли за пределы потока. Вырвавшись на чистый простор, они уже надеялись, что избежали непонятной опасности, как вдруг корабли снова настигли такие же потоки, как будто бы неведомые — во всяком случае невидимые — генераторы губительного луча меняли прицел, следя за метаниями эскадры. Так продолжалось несколько раз, пока не оборвались записи и корабли с мертвыми экипажами, успевшими перед гибелью задать автоматам обратный курс, не унеслись назад из ядра, так и не подпустившего их к себе. Именно целенаправленность ударов, не объяснимая ничем иным перемена направления узких потоков и заставили предположить потом на Земле, что против экспедиции начались военные действия.
Сейчас была аналогичная картина, с той лишь разницей, что луч обратили не против нас и что мощность его безмерно превосходила то, что обрушилось на корабли Аллана и Леонида. Обстреливали звезду, а не звездолеты, — энергии требовалось побольше. Картина была реальная и немыслимая в своей реальности — без конца исторгающийся поток энергии, строго направленный на Красную чудовищный луч…
— Война! — невольно сказал я вслух. — Какое же дьявольское могущество — так обстреливать звезды!..
— Еще нужно установить, что это чье-то сознательное действие, а не стихийное явление природы, — возразил Олег. Он не мог согласиться, что мы повстречались с космической стрельбой. — Война против вторгнувшихся кораблей противника все-таки понятна. Возмутительно, отвратительно, преступно — да, но в конце концов не противоречит законам поведения живых существ. Но зачем воевать против мертвой звезды? Почему? Для чего?
— Не могу ответить ни на один твой вопрос, Олег. Но уверен, что, если мы сегодня не будем соблюдать поистине исполинскую осторожность, мы угодим в беду горше той, что постигла эскадру Аллана, — даже трупы наши не вышвырнет на родину!
Олег держал эскадру в отдалении от страшного луча. Экипажи дежурили на боевых постах. Мы были готовы немедленно включить все средства защиты — аннигиляторы пространства, генераторы метрики, гравитационные улитки. Я не сомневался уже и тогда, что вся эта казавшаяся столь могущественной защита не больше чем хлопушка против атомного снаряда. У меня не ослабевало ощущение, что мы резвимся на краю бездны. Мы не погибли лишь потому, что нас игнорировали. Удару подверглась звезда, а не эскадра.