Люди как люди
Шрифт:
— А вот и Гиви, — сказал Лорд и, обернувшись к Русико, приказал: — Сейчас же наверх, в операционную, я скоро там буду.
— Простите, — сказал я, — где здесь у вас справочное бюро? Я хотел бы получить информацию о своем ближайшем будущем.
— Разъясните, — бросил Лорд Давиду и понес свое грузное тело на второй этаж.
— Только в двух словах, — предупредил меня Давид, словно моя минимальная норма на объяснения состояла из четырех слов и одной запятой. — Мне позвонил Пачулия.
— Ближе к делу, — сказал я Давиду строгим голосом. — Тебя просили все мне разъяснить, а не выяснять мои личные отношения с Пачулия.
— Да, конечно, правильно. — Давид поковырял ногтем дужку очков. — У них больной, шоковый, неизвестно еще, вытянут они его или нет. А там как раз эпицентр землетрясения. Маленького землетрясения.
Пальцы Давида непроизвольно показали, какие маленькие бывают землетрясения.
— Не может быть, — поразился я. — Таких маленьких не бывает.
— Говорят, в Тбилиси в некоторых районах звенела посуда в шкафах.
— Это от городского транспорта, — постарался я утешить Давида. — А все-таки при чем тут мы? Мы не «Скорая помощь». Мы научно-исследовательский институт, можно сказать. Институт мозга.
— Вот именно. Институт мозга. А Пачулия знал, над чем мы работали. Он в феврале был на конференции в Киеве, где Лорд делал доклад. Вот он и запомнил. Идея, конечно, дикая, малореальная, но от этого зависят жизни других людей.
Тут Давида отвлекли. В вестибюль вбежала очаровательная тоненькая девушка, растрепанная, она бросилась к нам и прошептала:
— Он где? Он жив?
У девушки было такое большое и детское горе, что даже столь закоренелый эгоист и циник, как я, отвернулся и не сказал ни слова. Я вообще в таких случаях ничего не умею говорить. Зато Давид — великий мастер врачебного обхождения.
— Вы, простите, о ком спрашиваете? — спросил он почти нежно.
— О Бесо. О Бесо Гурамишвили.
— Конечно, конечно, — сказал Давид. — Состояние, прямо скажу, тяжелое, но нет никаких оснований отчаиваться.
— Можно мне к нему? — перебила Давида девушка.
— Нет, сейчас нельзя. Завтра можно будет.
— Но вы меня не обманываете?
— Зачем я буду вас обманывать? Сейчас Бесо спит, и его нельзя беспокоить. Я вам советую завтра с утра сюда приехать и тогда…
— Он разбился? Да? Он в пещере разбился? — Девушка заметила, что Давид, взяв меня под локоть, старается увести наверх, и подошла поближе.
— Нет, — сказал Давид, — его нашли наверху. На дороге.
— А остальные?
— Их ищут.
— А как же он мог выйти, а они нет?
Давид посмотрел на круглые электрические часы над лестницей и принял кардинальное решение.
—
Я сказал, что мне ничего не ясно, а девушка хотела было сказать то же самое, но не посмела.
— Что не ясно? — удивился Давид.
— Почему спасатели искали Бесо. Он альпинист?
— Нет, он спелеолог. Ты, конечно, не читал. Ты ничего, кроме развлекательной литературы, не читаешь. В прошлом году спелеологи начали прохождение пещеры, всего в сорока километрах отсюда. Об этом писали везде. Это большая экспедиция.
— Восемнадцать человек, — уточнила девушка.
Она немного успокоилась. Я представил себе, каково ей было мчаться сюда по ночному городу, когда ее возлюбленный в больнице и неизвестно еще, жив ли он.
— Они в прошлом году начали, шестнадцать километров на карту нанесли. Вы не представляете, как там интересно. Он меня той осенью брал, только до базы. Там такой сталактитовый зал… Алеша!
Оказывается, она увидела рыжего бородатого детину в штормовке, из той довольно скучной породы людей, которым всегда надо залезть в такие места, куда нормальных людей не тянет.
Девушка бросилась к Алеше, словно пустынник к воде. Давид уточнил:
— Спасатель.
— Ну и что дальше? — говорю я. — Где мы появляемся на сцене?
— Бесо — один из спелеологов. Группа работала под землей уже вторую неделю. У них там врач. Есть связь с землей по рации, а наверху контрольная группа. Сегодня днем было землетрясение. В общем, вход в подземелье завалило, связь прервалась, и, что случилось со спелеологами, никому не известно. Представляешь, до самой ночи спасатели пытаются бурить завал, ищут, нет ли других входов в пещеру, и вдруг на дороге, в десяти километрах от основного входа, оказывается Бесо Гурамишвили.
— А он ничего не может рассказать.
— Правильно. Он ничего не может рассказать, и есть основания полагать, что привести в сознание его сегодня не удастся. А когда удастся…
— Вход сильно завалило?
— Видно, сильно. Спроси у Алеши. Он привез Бесо. Он его друг.
— Сам спрашивай. Моей помощи там не потребуется.
— Наша с тобой помощь может потребоваться.
— Каким образом?
— Установка.
— И как с ее помощью добраться до спелеологов?
— Идем наверх, по дороге ты будешь думать, Гиви. Может, догадаешься.