Люди крыш. Пройти по краю
Шрифт:
Когда черные фигуры приблизились к тому месту, где только что стоял огромный зверь, на стене не осталось и намека на проход.
— Ничего себе! Обалдеть! — шептала Женя, вдыхая полной грудью густой запах озона и влажной земли. Крыса под ней блаженно урчала.
Они шли по широкому коридору, петлявшему, точно горная тропка. Его стены пронизывали тысячи мерцающих в полутьме голубых струнок, складывающихся в лишенные логики узоры. «Изнанка галактики, — пришло Жене в голову неожиданное сравнение. — Это нитки, которыми пришиты к черному бархату небосвода пуговки звезд».
Странное
…ил я никак пестицидов, Грибницей кля…
…когда еще полиморф не попадал в…
…зухая скотина считает, что мы не…
Старый больше не нырял в стены, точно дельфин в море, а ровно плыл на уровне лиц своих гостей.
— Нравится? Это Мицелий — дом, мать и божество в одной кастрюльке. Можете остановиться, отдохнуть. И паренька кладите. Наши им сейчас займутся.
Чухонь с Женей спустили Тима с крысиной спины и положили на теплый пружинистый пол Грибницы. Из стены к спящему сыну Лунной кошки тут же потянулись тоненькие щупальца. Голубые нити окутали мерцающим коконом его голову и коснулись висков.
— Что они делают? — испугалась Женя.
— Выводят снотворное, — объяснил гриб. — Это гифы — кровеносные артерии Синей Грибницы. Они нас кормят и дают возможность свободно перемещаться по всему подземному миру. В каждой крысиной фратрии свой Мицелий. У румын — Красный, в Европе — Зеленый, в Китае — Белый.
Тим вздрогнул и открыл глаза. Несколько секунд его взгляд растерянно скользил по пронизанным мерцающими струнами сводам, пока не сфокусировался на улыбающейся Жене.
— Мы не умерли! — поспешила успокоить она. — Просто грибы пригласили нас в гости.
— На грибной суп? — подал Тимофей охрипший голос.
— Нахал! — зашипело все вокруг, и синие огоньки сердито забегали по голубым ниточкам.
Объяснить проспавшему все Тиму оказалось совсем не просто. Мохнорыло, Чухонь, гигантская крыса, говорящие грибы… Не крутись персонажи Женькиного рассказа рядом и не кивай головами и шляпками, еще не известно, поверил бы сын Лунной кошки в приключения своей подруги. Описание двух сражений с оргами заставило Тимофея помрачнеть.
— Извини, что оказался обузой! — Ему было стыдно за свою беспомощность. Потом, помолчал немного и задал мучивший его вопрос: — А вирус? Он все еще во мне?
В Грибнице стало тихо. Даже бестелесные голоса, постоянно болтавшие о разных пустяках, внезапно смолкли. Женя села рядом с Тимом и, стараясь не отводить взгляда от его лица, ответила:
— Да, но мы обязательно придумаем, как тебя вылечить.
— Конечно, — сказал он, вскинув подбородок. — К тому же сейчас со мной все нормально. Лучше давайте решим, как мы наваляем этому безухому придурку!
Решали долго. Стрелка наручных часов Тимофея успела перевалить за полночь. Чухонь рисовал на утрамбованной черной земле план коридоров, по которым уже через несколько часов побегут зараженные грызуны, объяснял, где самые удобные места, чтобы попытаться их задержать.
— Нужно предупредить Марту и Марата! — покачал головой Тим. — Он не очень-то доверял крысюку. — Сами мы не справимся.
— Если идти, то Жене. Нам на поверхности делать нечего, — заметил Чухонь. На правах человека, участвовавшего в спасении жизни Тимофея, он относился к нему с легким снисхождением.
Услышав
— Нет, я никуда не пойду. Пока мы здесь, есть шанс задержать крыс под землей. Сейчас я в тылу у Глухого, а выберусь, не факт, что смогу вернуться. Если эти твари вырвутся в город, собирать их будет поздно — начнется эпидемия.
— Женя права, — согласился Старый. — Ей нельзя отсюда уходить. Завтра, как только каменные колодцы откроются, мы доставим вас туда, где вы сможете остановить крыс. А потом предупредим глав фратрий. Они все будут на Чемпионате. Надеюсь, сражаться в одиночку вам придется не больше десяти минут.
Тим с Чухонем еще долго сидели в сторонке, увлеченно болтая о предстоящем сражении и боевых приемах, принятых у разных рас. Сравнивали, критиковали, спорили и, кажется, потихоньку начинали друг другу доверять.
— Глядишь, станут друзьями, — шепнул гриб, возникший рядом с засыпающей у стены Женей. — Хорошие мальчики.
— Старый, — тихо сказала она, приподнимаясь на локте. — А гифы не могут вылечить Тима? Ну, вытянуть из него вирус? Как снотворное?
— Нет. — Гриб печально качнул тусклой, треснувшей с одного края шляпкой. — Его организм уже слишком сильно изменился. Сомневаюсь, что ему теперь вообще можно помочь.
ГЛАВА 20
Шерстоканы трусили по залитой голубым светом Арене. Острые когти ворсистых лап сминали мягкое покрытие ринга. Под свирепыми взглядами бойцов семенящие рядом красотули боязливо жались к ногам хозяев. В огромных глазах изнеженных зверей подрагивала отражением сотен софитов мольба унести их подальше от распоясавшихся грубиянов.
Но издалека взаимная ненависть двух лагерей ничем не выдавала себя. Сверху казалось, что это не шерстоканы шагают по кругу в традиционном параде участников, а серебристые облака плывут вереницей по голубому небу. Все-таки у Нектара был отличный вкус. И наметанный на доброй сотне мероприятий глаз. Принимавшие ставки крысюки обещали: эта церемония открытия станет самой зрелищной за всю историю Чемпионата.
Они оказались правы. Представители всех рас на трибунах восторженно ахнули, когда над Ареной зависло гигантское перламутровое яйцо. По его поверхности побежали фигурные трещинки, и через мгновение скорлупа взорвалась мерцающим фейерверком.
Внутри яйца оказалось огромное чучело пушистого зверя — воплощение идеального шерстокана, как пояснил голос за кадром. Воплощение парило над трибунами, помахивая серебристыми крылышками. Увидев его, фанаты бойцов завыли от негодования. Идеальный шерстокан оказался увеличенной копией Лапулечки — питомца Нектара. Поклонники красотуль устроили восторженную овацию, а сам распорядитель, как утверждали потом сплетники, показал язык вражескому лагерю. И еще пару неприличных жестов. Но это, скорее всего, были обычные домыслы.