Люди меча
Шрифт:
— Не пойдет, — покачал головой Кузнецов. — Что хорошо для обмана трактирщицы, не пройдет при разговоре с дворянином. Во-первых, я не знаю правил покупки и продажи земли. Во-вторых, у меня нет имени. Дворяне неплохо разбирались в родословных друг друга, почти поголовно приходились дальними родственниками. Стоит ошибиться хоть в мелочи, как меня сразу поймают на лжи. А я вообще ничего ни про один род не знаю! К тому же, меня спросят, откуда я родом. И что? Я не знаю ни одного языка кроме русского. К тому же, совершенно не ориентируюсь, в каких местностях какие дворянские роды обитают. А епископ
— И что тогда делать? Отправимся домой, или все же попытаемся набрать в немецких городах ландскнехтов?
— Я не знаю, Нелечка. Не знаю. Мне кажется, такой замок взять вообще невозможно. Разве только снести артиллерией одну из стен и завалить ров. Но для этого потребуется полсотни стволов и полгода времени, не считая сотен тонн пороха и такого же количества чугунных ядер. Но такая операция не уложится ни в одну смету. Нужно подумать. Нужно очень хорошо подумать. А еще — узнать численность гарнизона, примерную схему крепости, расположение постов, покоев епископа и план организации обороны. Вот черт! Мне нужно любым возможным способом попасть внутрь…
Последующие три дня Виктор и Неля посвятили прогулкам по городу и его окрестностям. Они завтракали в своем трактире, после чего выходили на улицу и начинали долгий вояж. Молчаливый Сапиместский фогтий вглядывался в вывески, заходил в кузни и лавки, шаря по прилавкам отсутствующим взглядом, иногда задавал вопросы, иногда без предупреждения уходил на улицу, заставляя Нелю бежать следом. Кузнецов бродил по каменистому, обрывистому побережью, принюхивался к можжевельнику, пробовал ладонями холодную воду и опять уходил в город. К замку он привел свою подругу только одиножды — привлекать к себе внимание караульных частыми появлениями он тоже не хотел. В этот раз он дождался темноты, убедился, что на ночь мост поднимают, надежно отгораживая замок от внешнего мира и вернулся на постоялый двор.
В лавку ювелира он тоже зашел без всякой цели, шаря лазами по сторонам в поисках зацепки для работы мысли. Повертел в руках короткий нож с наборной рукоятью, присмотрелся к золотой цепи, взял серебряный кувшин, взвесил в ладонях:
— Ого, какой тяжелый…
— Новгородский, — пояснил ювелир. — Они там драгоценного металла не жалеют. Считают, чем больше серебра — тем красивее. Красота изящной чеканки, тонкой работы, ажурное плетение выше их понимания.
— Стенки толстые, — попробовал пальцами край горлышка фогтий. — Держать должны хорошо.
Впервые за последнее время взгляд Кузнецова стал осмысленным, а голос задрожал от возбуждения:
— Мне нравится этот кувшин! Я хочу его купить.
— Он стоит десять талеров, господин.
— Я возьму его за пять, а вдобавок еще три. У тебя есть еще три серебряных кувшина?
— Новгородских?
— Любых!
— Идем! — сграбастав покупку под мышку, Витя схватил Нелю за руку и буквально поволок ее за собой к ближайшей портновской мастерской. — Кто хозяин? Мой раб, осел безмозглый, ухитрился спалить в очаге свою одежду. Пьян, наверное, был, скотина. Дайте мне что-нибудь готовое, подешевле и побольше размером.
— Но, простите, господин, — растерялся от такого напора низкорослый еврейчик в округлой тюбетейке. — Мы шьем… На каждого. Если
— Я что, голого его по улице поведу?! — повысил тон фогтий. — А потом еще ждать и как служке, носить ему его тряпье? Ты видишь, мне приходится самому держать в руках всякие кувшины?! Давай любые обноски, но чтобы сейчас, или я раскрою твою лысую голову!
Аргумент подействовал, и портняжка, ненадолго удалившись, вскоре вернулся с драными на коленях портками и серой рубахой грубого полотна с длинными рукавами.
— Для раба сойдет, — кивнул Кузнецов. — Нашей на колени заплаты из толстой кожи, и я их возьму.
— Ты чего задумал? — тихо поинтересовалась Неля.
— Не скажу, — мотнул головой Витя. — Чтобы не сглазить.
— Ты хоть намекни, — попросила женщина. — А то я сейчас умру от любопытства.
— Все очень просто, — усмехнулся фогтий. — Помнишь, я говорил тебе, что не знаю никаких языков, кроме русского, и ни одной настоящей дворянской фамилии?
— Помню.
— Так вот, нужно этот мой недостаток превратить в достоинство, и тогда все получится.
— А кувшины зачем?
— Ты знаешь, что такое фугас, Нелечка?
— Очень смутно.
— Тогда я скажу кратко. Взрыв в замкнутом пространстве учетверяется по своей мощности. А помещение самого заряда в прочную оболочку позволяет увеличить мощность взрыва почти на порядок, поскольку давление в точке взрыва нарастает не постепенно, по мере сгорания пороха, а скачкообразно — в момент разрушения оболочки.
— Ничего не поняла.
— Неважно. Если получится — увидишь.
— Все готово, господин, — подошел к ним портной, протягивая штаны с большими заплатами их мягкой свиной кожи.
— Отлично, — Кузнецов с готовностью кинул ему серебряную мелочь: скандинавские монетки названия которым он не знал, каждая размером с ноготь. Виктор уже давно успел усвоить, что настоящие деньги принимаются всегда и везде, поскольку важнее всего не нанесенный на них рисунок, а сам металл — его качество и вес.
— Куда теперь? — спросила Неля.
— На постоялый двор. Я оставлю там лишние кувшины, а потом — к замку.
Поскольку таверна стояла как раз на пути к замку эзельского епископа, то посещение ее почти не заняло времени, и спустя полчаса они уже добрались до края растущего вдоль дороги можжевельника. Здесь фогтий остановился и принялся скидывать с себя дорогую одежду, переодеваясь в лохмотья серва. Закончив маскарад, он лег на землю, немного повалялся в пыли. Поплевал на руки, постучал себе по лицу, потом приложился к дороге.
— Витя, ты что, сбрендил? — забеспокоилась Ноля.
— Плюнь на меня.
— В каком смысле?
— Ну, поплюй на одежду…
— Ладно…
Неля выполнила просьбу Кузнецова, и он снова растянулся на дороге, катаясь из стороны в сторону. В тех местах, куда попали плевки, появились живописные грязные пятна.
— Ну, и как я теперь выгляжу?
— Ты похож на законченного кретина, Витя, — искренне сообщила женщина.
— Отлично! Это именно то, что нужно. Жди меня здесь. — Кузнецов сунул серебряный кубок за пазуху, опустился на колени и побрел на них по дороге. Остановился, оглянувшись на соратницу: — Пожелай мне удачи, Нелечка.