Люди меча

Прозоров Александр Дмитриевич

— На стены, бездельники! На стены!

Кнехты, занимающиеся во дворе цитадели сугубо мирными делами — чисткой кирас, заточкой мечей, штопаньем штанов или просто созерцанием плывущих по небу облаков, лежа в привезенном для коней свежем сене воззрились на своего командира с немым изумлением.

— А ну на стены! Бегом, бегом, ротозеи! — рыцарь схватился было за пояс, на котором у него обычно висел отцовский меч, но нам ничего не имелось: одеться командующий еще не успел, пребывая в одной лишь длинной ночной рубахе и мягких войлочных тапках. — На стены!

Латники,

не очень понимая, в чем дело, и тоже не утруждающие себя надеванием кирас и шлемов, стали подниматься со своих мест и тянуться к укреплениям — приказ есть приказ.

— Заряжай пушки! Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! — подгонял их бредущий сзади в одном исподнем командир.

Кнехты, проклиная де Крога, затеявшего учения в неурочный час, стали занимать места на стенах, выставляя над каменными зубцами алебарды и забивая пороховые заряды в пушечные стволы.

— Пали!

Крепость загрохотала и окуталась дымами — черкнув через реку, ядра выбили крошку из каменных стен Иван-города, взметнули землю у ее основания, расплескали воду, до полусмерти напугав выгружающих улов рыбаков и проплывающих по стремнине на трех лоймах купцов.

— Заряжай пушки! Пали!

Ядра опять пересекли реку, шлепая куда попало на русской стороне.

— Стой! Не стрелять!

Кнехты, отскочив от пушек, с изумлением воззрились на своего командира. Харад де Крог с не меньшим изумлением уставился на них, потом осмотрел себя. Потом подскочил к краю стены и выглянул наружу.

— Вот черт! — с облегчением перекрестился он, поняв, что никого не задел и грозно рыкнул на латников: — А ну, идите отсюда!

Он еще раз выглянул наружу, непонимающе тряхнул головой, пожал плечами и пошел назад в покои, сопровождаемый похожим на шуршание перетекающего под порывами песка смешком.

К тому времени, когда из города примчался бургомистр, кавалер де Крог успел одеться и чувствовал себя уже не так глупо, как с утра, когда на него сошло странное умопомрачение. Поэтому расфуфыренного и потного толстячка, воображающего себя правителем Нарвы командующий принял у себя в кабинете спокойно, с достоинством и даже некоторой холодностью.

— Что у вас происходит, господин де Крог?! — забыв поздороваться, вскричал дорвавшийся до власти купчишка. — Весь город взбудоражен! Какая-то стрельба, пушечная канонада, летающие над рекой ядра. Что это за чудеса?!

— Успокойтесь, господин бургомистр, — презрительно усмехнулся командующий крепостью. — Подумаешь, случайно разрядилось несколько пушек? Никто не пострадал, никакого урона не причинено ни мирным сервам, ни русским пределам. Экое волнение из-за такого пустяка?

— Пустяка?! — подпрыгнул на месте, словно надеясь показаться выше, чем на самом деле, толстяк. — Вы называете стрельбу по русской крепости пустяком? А если на ней тоже «разрядятся» пищали?

— Не беспокойтесь, господин бургомистр, мы сможем быстро сбить их пушки со стен и из башен.

— Выбить… — поморщившись, повторил толстяк. — Вы выбьете, потом они, а потом заодно разровняете весь город

с землей? — он пробежался по кабинету, иногда повторяя свои забавные подпрыгивания. — Я надеюсь, подобных случайностей в вашей крепости больше не произойдет?

— Разумеется, господин бургомистр, — поднялся из-за стола де Крог. — Это была всего лишь досадная случайность.

Заглаживая оплошность, он решил проводить городского главу до ворот цитадели, а после того, как они захлопнулись, с облегчением приказал:

— На стены! На стены все! Заряжай! Пали!

И выплюнутые полусотней стволов ядра опять застучали по стенам Иван-города, земле вокруг него и воде холодной Наровы.

— Заряжай! Пали! Вон от пушек все! Вон! Пошли вон отсюда!

Командующий крепостью отошел к стене башни, прижался к холодному камню лбом, потер пальцами виски, пытаясь понять, что происходит. Почему он отдал приказ стрелять по русским? Откуда эта злость? И откуда исходит жизнерадостный хохот, что звучит у него под ногами.

— Господин де Крог! — подбежал к нему встрепанный кнехт, без шлема, но зато упрятанный в кирасу. — Там, у ворот стучится бургомистр.

— Пусти, — справился с собой рыцарь, выпрямился, расправил плечи и шагнул навстречу толстяку.

— Что, опять? — издалека заорал тот. — Я видел это сам!

— Это был всего лишь приветственный салют, господин бургомистр. Вы можете убедиться сами: никто не пострадал.

— Да вы что, с ума сошли, де Крог?! Вы хотите устроить в нашем городе войну?! Вам мало крови?!

— Будьте любезны заткнуться, господин бургомистр, — вежливо, но твердо попросил командующий. — Не вы меня сюда назначали, не вам я подчиняюсь. Если вам что-то не нравится, жалуйтесь магистру Фюрстенбергу.

— Ваш магистр удрапал от русских с такой скоростью, что теперь неизвестно, где его искать!

— Вот бегайте за ним, и жалуйтесь, — устало посоветовал дворянин, отвернулся от бургомистра и направился в свои покои. В настоящий момент он мог придумать только один способ избавиться от странного наваждения, случившегося с ним уже второй раз на дню — напиться, и рухнуть в постель.

Наверное, Харад де Крог, командующий крепостью Нарвы именем магистра Ливонского Ордена, так толком и не понял, сколь силен и коварен был враг, с которым он вступил в борьбу. Его тело взбрыкивалось в самый неожиданный момент, поднимаясь на ноги, и выходя на лестницу с громким кличем: «К оружию!». Зачастую это происходило днем или утром — и перепуганные кнехты мчались к пушкам с полотняными мешочками пороха и тяжелыми чугунными ядрами, кои вскоре уносились в направлении русского берега. Реже подобная мысль возникала в голове ливонского дворянина ближе к вечеру, когда он уже успевал залить себе в глотку кувшин или два терпкого красного вина — и тогда он выползал на лестницу на четвереньках, мыча нечто непотребное и тыкая пальцем в сторону Иван-города. В такие моменты защитники цитадели старательно не оглядывались в сторону своего командира, делая вид, что ничего не видят и не понимают.