Люди не ангелы

Стаднюк Иван Фотиевич

Степан снисходительно посмеивался и кидал предупреждающие взгляды на Галю, которая зажала ладонями рот и захлебывалась от хохота.

– Есть же разумные люди!
– продолжал бурно восторгаться Кузьма. Тоже понимают, не то что ты, Степан Прокопович!

Степан не успел опомниться, как Кузьма выхватил из-под стола бутыль, ловким движением руки раскупорил ее, налил полные рюмки, а затем торжественно, с чувством своей правоты, водрузил оплетенку на середину стола.

– Пей! Само радио советует!

Степан, облокотившись на стол и закрыв ладонями глаза, беззвучно смеялся, а

в комнате не утихала громкая, с металлическим звоном проповедь о том, что на казенную водку мужик грошей не напасется, а посему нужен закон о самогонке.

Кузьма торжествовал:

– Во-во!.. Понимают! Святую правду кроют! Эх-ма, есть правда на белом свете!

А затем стал уговаривать Степана, глядя на него с чувством собственного превосходства:

– Ну, пей же! Пей! Ничего с твоим сердцем не сделается, ежели хлебнешь стаканчик самогонки и скажешь об ее крепости свое партийное слово.

Магнитофон уже жаловался на милицию и на сельсовет, которые стоят поперек дороги самогонщикам.

– Какой большой свет, а везде одинаково делается, - продолжал удивляться Кузьма.
– Я только, только сейчас рассказывал о таком же! Во! Слышишь, Степан Прокопович, и у нас в Кохановке так было! Ей-бо, не брешу!

Лунатик залпом выпил рюмку самогонки, затем, потирая от великого счастья руки, стал цепким взглядом высматривать на столе, чем бы ему закусить, как магнитофон начал называть знакомые фамилии и неблагозвучные уличные клички кохановчан, пострадавших от наезда милиции... Кузьма подскочил со стула как ужаленный. В глазах его затрепетал ужас, а по лицу стала разливаться бледность. Он трижды перекрестился, попытался что-то сказать, беззвучно шевеля губами и судорожно глотая воздух. А потом, так ничего и не сказав, опрокинул стул и метнулся к дверям. Тут его и настиг Степан Прокопович, крикнув Гале, которая, упав грудью на подоконник, визжала от смеха, как поросенок: "Выключи!".

Когда магнитофон умолк, Степан Прокопович усадил Кузьму на место и начал его успокаивать:

– Не радио это! Магнитофон - машина такая. Вы говорили, а Галя записала ваш голос.

– Не... Не бреши...
– слабым и просящим голосом ответил Лунатик. Ничего она не записывала... Она на кухне хозяйничала.

– Машина сама записывала.

Встревоженный бледностью лица Кузьмы и сумасшедшинкой в его глазах, Степан Прокопович долго и обстоятельно разъяснял, что такое магнитофон; ссылался на патефонные пластинки, на старые граммофоны.

Старик, притихнув, некоторое время размышлял над словами Степана, а затем немощно сказал:

– Нет, без чертячей силы тут не обошлось.

Степан опять стал убеждать его.

Наконец Кузьма будто успокоился и даже обрадованно засмеялся.

– А я сейчас проверю!
– оживляясь, сказал он.
– Так, говоришь, нечистая сила тут ни при чем? Вот я сейчас прочитаю молитву, а твоя машина пусть попробует запишет ее. Вот хай попробует, а я потом послушаю.

Степану Прокоповичу ничего не оставалось, как согласиться на условие своего гостя, уверовавшего в то, что уличит Степана в сношениях с нечистой силой.

...К удивлению соседей и прохожих, из раскрытого окна дома секретаря парткома Степана Григоренко

вдруг разнеслось хмельное молитвенное песнопение:

Христос воскресе из мертвых.

смертию смерть поправ

и сущим во гробах живот даровав...

43

Через некоторое время на обочине улицы возле подворья Степана затормозил, мигнув красными огнями, "газик". Из машины вышли Павел Ярчук и инструктор обкома Арсентий Хворостянко. Видя, что окна в доме секретаря парткома ярко освещены, они уверенно зашли в калитку, но вдруг точно споткнулись о невидимый порог. Оба явственно услышали... церковную молитву (!). Дребезжащий старческий голос, старательно и самозабвенно выводил хвалу Иисусу Христу! Впечатлительному Арсентию Хворостянко даже почудился сладостный дым ладана.

Павел Ярчук и Арсентий Никонович растерянно осмотрелись по сторонам: в тот ли двор зашли?.. В тот!.. Удивленно переглянулись и, не зная, что и подумать, быстро зашагали сквозь густеющую синеву вечера к крыльцу дома.

Неожиданный приход гостей поверг Степана Прокоповича в смятение. Магнитофон уже молчал, а Степан, здороваясь с Павлом и Арсентием за руки, потерянно и глуповато улыбался, догадываясь, что мрачное молчание пришедших вызвано их крайним недоумением. А тут еще на столе бутыль с самогоном мозолила всем глаза!

Сбивчиво стал объяснять нелепую ситуацию, посматривая с вымученной улыбкой и укоризной на Кузьму Лунатика, который стоял, не обращая ни на кого внимания, возле магнитофона и смотрел на него с почтительным удивлением.

На выручку отцу, сама того не подозревая, пришла Галя. С визгливым хохотом, заикающейся скороговоркой она бесхитростно рассказала, как "дедушка напугался самого себя...".

Когда была преодолена неловкость и гости уселись на диван, Степан полушутливо, полусерьезно предложил Кузьме Лунатику взять со стола свою бутыль и вылить самогонку в раковину водопровода на кухне. Кузьма понял главное: самогонка не должна оставаться на столе, а хозяин дома не должен иметь к ней отношения. И он, взяв в руки оплетенку, обратился к Павлу и Арсентию Никоновичу, будто жалуясь на Степана:

– Может, хоть вы попробуете моего лекарственного зелья! А то Степан Прокопович дуже гордый. Брезговает и гнет линию против самогонки.

Не получив согласия, старик с сожалением спрятал оплетенку в узел и стал прощаться.

– Если вы домой, обождите чуток, - сказал ему Павел.
– Подвезу.

– Другой бы не согласился, - весело откликнулся Кузьма.
– А я не откажусь! Побегу занимать лучшее место в машине.
– И вышел из дому, догадываясь, что начальству надо о чем-то потолковать без свидетелей.

Когда за Кузьмой Лунатиком закрылась дверь, Степан Прокопович, не скрывая тревоги, спросил:

– С какими-нибудь вестями?

– Да вот, - хмуро заговорил Павел Платонович, - в обком партии анонимка на меня поступила. Товарищу Хворостянко поручили расследовать.

– О чем анонимка?
– насторожился Степан Прокопович.

– Трудная история, - Павел вздохнул и с грустной неторопливостью стал рассказывать о своей памятной фронтовой встрече с Черных и недавней бурной стычке с Настей в кохановском клубе.