Люди с далекого берега

Моуэт Клер

— Но ведь от нас до Гермитеджа пароход идет всего раз в неделю! Значит, целую неделю ждать, пока телефон заработает?

Парень сердито посмотрел на меня. Да как она смеет, эта наглая баба, предъявлять какие-то претензии, когда и телефон-то еще даже не подключен! Помолчала бы да спасибо сказала, что поставили! Он ведь не жалуется, хоть уж три недели как вкалывает в этой чертовой дыре, ютится в одной комнатушке на троих у какой-то миссис Парсон — сама бы попробовала, какой отравой их кормит эта самая Парсон! Нет, лезет со своими фокусами:

телефон еще не поставили, а она уж дрожит, что сломается!

— Все, порядок! — объявил телефонист, всовывая бумажку с нашим номером в круглый экранчик посреди диска. — Ваш номер 3111, к вам будут звонить — три долгих, два коротких.

— Это что же, спаренный телефон? Мы заказывали отдельный! — возмутилась я.

— На этом конце поселка отдельных номеров не запланировано, — отрезал он.

— Но почему?

— Клиентов мало. Сюда только одну линию провели.

— И сколько же на ней абонентов? Телефонист вздохнул, полистал записную книжку.

— Восемь! — бросил он сквозь зубы. — Вы девятые будете!

Перед уходом он оставил мне личный «список абонентов», отпечатанный на ротапринте: фамилии и номера телефонов.

Я не знала, как подступиться к Фарли с новостью насчет коллективного телефона. Ведь аппарат будет трезвонить с утра до вечера, и трубку снимать придется то и дело! Не прошло и получаса после ухода телефониста, как раздался звонок.

— Клара, это ты?

— Я.

— Это кто говорит? Клара?

— Да, да, это я. Кто это?

— Лапушка, правда ты?

— Да я же, я! Клер Моуэт. Кто говорит?

— Фу-ты ну-ты! Надо же, я здесь, а ты там, в Собачьей Бухте! Здорово, правда?

Только теперь я узнала голос Минни Джозеф. Могла бы и раньше догадаться — только она да еще две-три женщины научились кое-как выговаривать мое имя. Но, испытывая новую диковинку, Минни еще не усвоила, что при этом надо называть себя. Ведь до сих пор она разговаривала, видя перед собой собеседника.

— Я и не знала, Минни, что у тебя тоже телефон. Это хорошо, — проговорила я, силясь придумать, что бы еще такое сказать.

— Ой, лапушка! Здорово-то как! Это все Ной. Мистеру Дрейку телефон нужен, чтоб мог позвать, когда потребуется. А уж как дети рады! Целый день от телефона не отходят, с Пойнтингами переговариваются. Такой тарарам устроили! Пришлось под конец их из дома погнать. Ну все, лапушка, побежала! Пора чайник ставить.

Я положила трубку с обреченным чувством. Кто бы мог подумать, что и Пойнтинги поставят себе телефон! С соседями они почти не общались, и денег у них с гулькин нос. Я считала, что в этом доме телефон появится в последнюю очередь.

Нынешней весной Гарлэнду Пойнтингу удалось пристроиться подсобником на ловлю омаров. В тот год цены на них фантастически подскочили, а за зиму кое-кто из рыбаков изготовил специальные сети. Чаще всего омаров ловили по двое, и, нанявшись к двоюродному брату его жены Рози, у которого была лодка, Гарлэнд обеспечил себя работой на

два месяца, а то и больше. Этого срока было достаточно, чтобы рассчитывать потом на пособие по безработице. Однако на самого братца, Мануэля Тибо, особо положиться нельзя. Он выпивал. Не только как принято, на свадьбах; стоило добыть бутылку, он мог выпить ее прямо в лодке посреди не слишком спокойного моря. Все об этом знали и старались Мануэля не угощать, потому что тот не успокоится, пока не опорожнит бутылку.

Началось с того, что часа в три ночи нас разбудило дребезжание телефона; мы решили, что у кого-то из соседей стряслась беда. Фарли чертыхнулся по поводу дьявольского изобретения Белла, и мы снова заснули.

На третью после этого звонка ночь под утро нас снова разбудило позвякивание; Фарли, вскочив с постели, схватил трубку — разобраться, что случилось.

— Не-е, дружок! — услышал он. — Ни единого омара не возьмешь.

— Куда они денутся! Гляди, тишь какая.

— Ни одного, не-е…

— Возьмем! Навалом будет!

— Не, не будет…

Фарли бросил трубку и, бормоча ругательства, кинулся в постель.

— Это сукин сын Гарлэнд звонит сукину сыну Мануэлю! Спор затеяли, идти или не идти утром рыбачить! Нет, ты только подумай! Спокон веку здешние рыбаки чуть свет, никого не тревожа, встают и сразу в море, и вот на тебе, теперь они начинают будить весь поселок, чтоб все слушали их телефонные разговоры!

— Что им в такой час обсуждать? — сонно пробормотала я.

— Судя по всему, Мануэль снова набрался и идти в море ему неохота. А Гарлэнд — тот готов: утро тихое, спокойное. Но одному-то выходить в море нельзя! Вот, черт побери, невезуха! Попасть на один кабель с пропойцей! Да что они, не соображают, что ли, всех кругом перебудили!

— Значит, не соображают… — буркнула я, засыпая.

Но, как оказалось, не только Гарлэнд с Мануэлем завели моду перезваниваться по ночам. Это просто непостижимо: люди, которые всю жизнь опасались тревожить соседей, теперь принялись названивать по телефону, совершенно позабыв, что в поселке все спят!

Технический прогресс ударил по старым привычкам. Днем дети, которые частенько торчали у меня в кухне словно в рот воды набрав, без конца звонили друг другу, путали номера, смеялись, перешептывались, кричали, а нередко просто дышали в трубку, не зная, как поддержать разговор.

Мамаши их не останавливали. Дети здесь воспитывались сами по себе. Родители призывали их к порядку только из соображений предосторожности — чтоб они, расшалившись, не скатились в море и чтоб не слонялись без дела, ибо безделье считалось здесь самым страшным пороком. Но телефон, по мнению взрослых, особой опасности не представлял, он забавлял матерей и отцов так же, как и детей.

Если, случалось, попадали не туда, дети, нисколько не смущаясь, продолжали разговор.

— Это кто? — звучал вопрос, если, услышав мое «алло», меня не признавали.