Люди Солнца
Шрифт:
– Да, – согласно кивнул ему я. – Об этом я не подумал.
Мы вышли, принц Сова запер дверь и передал ключ Ивану.
Вернувшись в кухонный зал, мы нашли его исполненным жизни. Пахло водой и мокрым деревом: у самого входа стояли несколько дубовых вёдер со свежей, из колодца, водой. Тёк аромат жареного лука и кислого молока, замешанного с рубленой зеленью. Возле плиты и мраморной полки хлопотали Симония, Анна и Элизабет. Мне сразу бросились в глаза необычайно красивые, аристократически-изящные руки Элизабет, с которых она удалила траурные перчатки.
За одним из столов сидел Ричард. Когда мы вошли,
– В одном из дальних помещений находится один человек. За хорошо запертой решёткой.
– Это Филипп, – сказал принц Сова. – Пассажир до Эрмшира.
– Тот самый? – спросил Иван.
Принц кивнул.
В этот момент в кухонный зал вошли Бэнсон и нагруженные стопками простыней, одеял, подушек матросы Ярослава. Из дальней двери вышли Стэнток с женой. Матросы отправились в жилые комнаты. А мы все, не сговариваясь, подобрались поближе к мраморной доске, за которой так мирно, уютно текла предобеденная работа, и продолжили разговор.
Сова сказал Ричарду:
– Хорошо, что вас шестеро. Людей теперь хватит. Нужно установить два круглосуточных караула: у въездных ворот, несомненно, и в этой самой подземной тюрьме.
– Круглосуточный караул ради одного человека? Он так опасен?
– Не одного, – пояснил ему Сова. – Пассажиров там скоро прибавится.
Он посмотрел на Бэнсона, и тот упрямо кивнул. Подтвердил негромко и твёрдо:
– Сюртук, Гольцвинхауэр, Дюк, Соколов, Дудочник, – все собиратели черепов скоро будут сидеть рядом с Филиппом. Все, какими бы важными лордами они не оказались.
Симония, Анна и Элизабет приостановили на минуту работу и встали поближе, безсловно участвуя в разговоре. Присоединилась к ним и жена Стэнтока, а Стэнток подошёл к нам. И я ему сказал:
– У вас есть выбор. Можете остаться здесь, станешь командиром кордгардии «Девяти звёзд». Можете поехать со мной в «Шервуд», там жизнь более мирная, к тому же там живёт весёлая и дружная компания детей.
Он молча взглянул на жену, и она вместо него сообщила:
– Мы уже советовались. Очевидно, что в вашем, мистер Том, мирном замке нам было бы и милей и уютней. Но здесь кроме моего мужа нет больше обученных офицеров, и ещё – я единственная опытная женщина, извините за такую подробность. Жизнь течёт, и когда Анне и Элизабет придёт срок рожать своих детей – кто тогда будет рядом с ними? Да, жизнь в отдалённом монастыре – нелёгкое служение, но мы с мужем выбираем его.
Я с уважением поклонился.
Звонко лязгнула о мрамор поварская ложка. Мы разом взглянули туда. Элизабет, тоненькая аристократка, бледная от волнения, торопливо подобрав выпавшую из её руки ложку и, откладывая её на деревянную доску, с сильным напряжением в голосе спросила меня:
– Как быть мне, мистер Том? Не разрешите ли вы и мою судьбу в приказном виде, как судьбу Анны и Робина? Ричард, причастный к убийству моего мужа, поклялся в безусловном служении мне. И в своей странной, непонятной для меня любви. Не от него ли мне предстоит родить детей? Что тогда? Снять ли мне траур?
Я не нашёл сразу, что ей ответить. Посмотрел на Ричарда (он побледнел), на Сову, Бэнсона, на Ивана. Иван сказал тихо:
– Это трудный вопрос. Но, раз он задан, надо решать, Томас.
Я снял треуголку, медленно опустил
– Траур снять. Замуж за Ричарда… не выходить. Служение его вам, как кровного должника, принять совершенно без всяких с вашей стороны обязательств. И только если Богу угодно будет послать вам, Элизабет, ответную любовь к Ричарду, или любовь к кому-то другому здесь – выходите за того замуж с сердцем лёгким и радостным. Ваши именитые и богатые предки, много поколений выбирая в жёны самых красивых в своём окружении женщин, накопили в своём потомстве высокую женскую красоту, которую мы все сейчас видим в вашем лице. И вашим служением Создателю нашему было бы продление этого волшебного лучика в ваших будущих детях. И ради ниспослания вам такого счастья молитесь об этом и утром, и вечером.
– Прекрасное решение! – вдруг горячо воскликнул новый настоятель монастыря. – Охотно поддерживаю его.
Элизабет, отделённая от меня мрамором, слегка присела, склонив голову, заливаясь румянцем. Потом, выпрямившись, взглянула, блеснув слезой, в сторону Симонии. Симония приблизилась и обняла её.
Вошли в этот миг Готлиб и Робертсон.
– Лошади все устроены, – доложил Робертсон, а Готлиб машинально прошёл к плитам, и Симония, как пружинкой притянутая, подошла к нему.
– Робина и Анну обвенчаю уже завтра, – сказал, глядя на них из-под капюшона, Иван. – Сегодня день истрачу на то, чтобы найти и освятить помещение для часовни. Если пожелаете, вас обвенчаю тоже. Приедете в «Шервуд» уже супругами.
Готлиб и Симония переглянулись.
– Да? – одними губами спросил Готлиб.
– Да! – сияя взглядом, ответила порозовевшая племянница Себастьяна.
– Тогда что же, – спрятал руки в рукава мадрасский лекарь. – Обедать?
Скромно, в тишине отобедав, мы направились исполнять каждый свои заботы. Иван, Бэнсон и я пошли обследовать все строения замка в поисках будущей часовни. И вдруг в одном из цейхгаузов нам встретилось невероятное чудо. Изумительная, массивная и лёгкая в то же время, с золотыми накладками и прочей, неугадываемой с первого взгляда инкрустацией, мебель красного дерева. Лекала диванов и кресел завораживали. Алый бархат обивки влажно мерцал, как малиновое варенье.
Испанская, – заметил Бэнсон. – Наверное, с богатого галеона.
– Забирай с собой, Томас, – вдруг сказал Иван.
– Что забирать? – не понял я.
– Всю мебель, которую видишь. Перевезёшь в свою мастерскую в Бристоле. Станешь использовать как образец. Изумительная ведь красота, правда?
– Но… Как перевезу?
Иван с молчаливым вопросом взглянул на Бэнсона. Тот кивнул:
– В каретном цейхгаузе до сотни всяческих экипажей, от карет до тяжёлых телег на рессорах. Пойдём, кстати, посмотрим.
Прошли в каретный цейхгауз, и точно, изумлённому моему взору предстали два длинных ряда дорогих, изысканных экипажей.
– Посчитаем лошадей, – задумчиво проговорил Иван, – и запряжём для тебя три или четыре фуражных воза.
– Нет, – сказал я, подумав. – А если дождь? Возьмём лучше три самые большие кареты и по одной боковой стенке выпилим. Удалим сиденья. И в них уже мебель загрузим, я отберу самые красивые и сложные экземпляры.
– Разумно, – согласился Иван. – Это разумно.