Люди сороковых годов
Шрифт:
На лавках, на кроватях, на стенах - домотканые коврики ярких праздничных тонов; преобладают все те же красный и голубой цвета в широкой гамме оттенков. Большая груда аккуратно сложенных домотканых ковров лежит на сундуке. Хозяйка и ее дочери в чудесно расшитых одеждах - ни дать ни взять из ансамбля самодеятельности. Сразу видно, что здесь живут трудолюбивые люди, заботящиеся о том, чтобы все вокруг было не только удобно, но и красиво.
На стенах, среди пышных букетов искусственных цветов, - лубочные божественные картины - рыжебородый Христос с пылающим сердцем, святое семейство с добрым Саваофом в центре, похожим на лесоруба, только что встреченного нами в буковой роще.
Я и мои спутники засыпаем как убитые на мягких буковинских пуховиках, сраженные каменной усталостью после долгого путешествия, столь обильного впечатлениями...
Рассказ об одном кинжальном ударе
С генералом Катуковым мы встретились в нарядной и чистой хате буковинского крестьянина. Он с трудом передвигался по горнице, опираясь на палочку. Генералу не повезло: в разгаре тяжелых зимних боев он испытал острый приступ аппендицита. Врачи потребовали немедленно лечь на операционный стол. Генерал отказался, прогнал врачей и продолжал руководить операциями. Превозмогая боль, он ездил из части в часть на бронетранспортере в старой солдатской шинели, в которой воевал еще под Москвой, и с маузером у пояса. Спать было некогда, об отдыхе нельзя было и подумать.
Передышка наступила только первого февраля, когда армия вышла из боев. Врачи снова настаивали на операции. Генерал отмахивался, но приступы учащались, и в конце концов его все-таки уложили на операционный стол. Катуков вышел из госпиталя в конце февраля, недолечившись: думал, что впереди еще длительный отдых и он оправится от операции на командном пункте армии, которая в то время после успешного осуществления Житомирско-Бердичевской операции{67}, стояла в районе Погребищенского, находясь в резерве 1-го Украинского фронта. Съездил в Киев на доклад об итогах зимней операции, вернулся в Погребищенское. И вдруг - шифровка: немедленно выдвинуться в район юго-западнее Шепетовки, а туда - триста километров бездорожья. В пути - новый приказ: командарму срочно прибыть к командующему фронтом.
Что же произошло?
Катуков знал, что по приказу Советского Верховного Главнокомандования три Украинских фронта - 1-й, 2-й и 3-й - развернули грандиозное наступление с целью завершить освобождение Правобережной Украины. История войны еще не знала более крупной операции с участием такого огромного количества войск и техники в труднейших условиях весенней распутицы. Войскам приходилось очень трудно, но медлить было нельзя - надо было бить и гнать гитлеровцев, пока они не опомнились от тяжелых поражений.
1-й Украинский фронт наносил главный удар с рубежа Шумское Шепетовка - Любар в направлении на Чортков - это была Проскуровско-Черновицкая операция. В наступлении участвовали шесть армий, в том числе две танковые - 4-я, которой тогда командовал генерал В. М. Баданов (а с 13 марта - генерал Д. Д. Лелюшенко), и 3-я гвардейская под командованием генерала П. С. Рыбалко..
Операция началась утром четвертого марта. 7-11 марта наши войска захватили район Волочиск - Черный Остров и перерубили железную дорогу Львов - Одесса, продвинувшись на сто километров. Однако обстановка на фронте осложнялась, противник оказывал упорное сопротивление. Между Тернополем и Проскуровом он сосредоточил девять танковых и шесть пехотных дивизий. Они переходили в контратаки. Наше командование решило усилить свою ударную группировку, и вот 12 марта Катуков был вызван к маршалу...
Командующий 1-м Украинским фронтом ставит перед 1-й танковой армией нелегкую боевую задачу:
Своим кинжальным ударом 1-я танковая армия должна была рассечь фронт противника и создать условия главным силам 1-го и 2-го Украинских фронтов для окружения и разгрома 1-й танковой армии гитлеровцев. Танкистам предстояло пройти 120 километров - в первый день наступления они должны были продвинуться на 25 километров, во второй - на 35, в третий - на 60 километров!
Катуков понимает всю сложность этой задачи. Фронт скован бездорожьем. Все увязло в раскисшем украинском черноземе. К тому же у армии недостаточно танков. Но фактор внезапности - великая сила!.. Такие мысли проносятся в голове у генерала-танкиста, пока он слушает пояснения старшего начальника.
– Имеешь шанс отличиться, Катуков, - говорит грубовато командующий фронтом.
– Тебе все понятно?.. Хорошо... Значит, через недельку будь с армией вот здесь, - он показал на карте район Тернополя, - а там - "ура", и будь здоров...
У Катукова слегка кружилась голова. Мысленно он клял себя за то, что не послушался врачей, надо было еще полежать в госпитале. По теперь уже поздно. И, подавив усилием воли свою физическую слабость, он занялся привычными делами. Надо было выяснить тысячи вопросов, связанных с предстоящей необычной операцией.
Тринадцатого утром Катуков был у себя в штабе, и сложная машина командования современной танковой армией пришла в движение. И только тогда, когда все было кончено и гвардейские танки, полностью выполнив свою задачу, вышли к Карпатам и завершили расчленение фронта противника, он снова лег в госпиталь. Сейчас Катуков медленно выздоравливал, находясь под бдительным наблюдением профессора, который не отходил от него ни на шаг.
– Ну вот, - сказал он, улыбнувшись своей подкупающей мягкой улыбкой, которая всегда так неожиданно освещала его строгое солдатское лицо, - а остальное вы знаете из газет... Как видите, дошли до самой границы, дальше пойдем уже по чужой земле, до самого Берлина пойдем, это уж точно. А вернемся домой, если доживу до этого и если все будет благополучно, уйду в отставку, поселюсь где-нибудь в роще на берегу озера, буду рыбачить и караулить лес. Всю жизнь мечтал стать лесником, а вот все приходится по солдатской линии идти...
Катуков поправил сползавший с плеч генеральский китель, на котором за этот год изрядно добавилось орденов: рядом с орденом Ленина и орденом Красного Знамени - ордена Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й и 2-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени, монгольский, английский ордена. Поймав мой взгляд, генерал сухо сказал:
– Это все не мое... Это армия получила. И те, кого уже нет с нами: Александр Бурда, Бессарабов... Помнишь их по Москве и по Курской дуге? Ну вот, нет больше их. Погибли! А какие люди! В мире не хватило бы орденов, чтобы отблагодарить их за все, что они сделали. Но вот не дошли до границы. Ты знаешь, - волнуясь, генерал всегда переходил по старой солдатской привычке на "ты" - гвардейцы-то наши добрались было до старых своих казарм в Станиславе, где стояли до войны. Первая гвардейская туда ворвалась, да пехоты не хватило, пришлось с боем отойти. Но кое-какие офицерские семьи, которые там оставались под немцами, вызволили... В общем, событий было много. Поездите по частям, богатый материал соберете. Сейчас у нас время есть для бесед, не то что под Обоянью...