Люди среди людей
Шрифт:
Товарищ министра внутренних дел, заведующий полициею, от 8 сего августа за № 3299 уведомил меня, что по всеподданнейшему докладу министра юстиции обстоятельства дела по обвинению Павла Анненкова, мещанина Меера Песиса и других в государственном преступлении государь император в 25 день июля 1884 года высочайше повелеть соизволил: разрешить настоящее дело административным порядком с тем, чтобы:
1. Выслать на жительство под надзор полиции в местности Западной Сибири: Павла Анпенкова на четыре года, а Меера Песиса на три года…
Об этом имею честь доложить Вашему превосходительству, присовокупляя, что обвиняемые Павел Анненков и Меер Песис в ночь с 15 на 16 августа отправлены из Одессы
Градоначальник Косаговский.
ХIII
МВД
Департамент государственной
полиции
Июля, 10, 1883 года
Секретно
Одесскому градоначальнику
По полученным в департаменте полиции вполне достоверным сведениям в г. Одессе на Херсонской улице близ университета существует уже с давних пор студенческая кухмистерская, служащая постоянным местом сборища студентов и посещаемая также посторонними, к университету не принадлежащими лицами. В этой кухмистерской, управляемой выборными из студентов, вследствие совершенного отсутствия надзора за ней, гектографировались прокламации о так называемом «голодном бунте» в тюремном замке, которые и развешивались совершенно открыто по стенам, и вместе с тем из этой кухмистерской получают безвозмездно пищу лица, содержащиеся в Одесском тюремном замке по обвинению в государственных преступлениях.
Я полагаю, что дальнейшее существование в среде студентов Новороссийского университета столь вредного учреждения не может быть терпимо, а потому имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать на основании ст. 16 и. «в» положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия, зависящее от Вас, милостивый государь, распоряжение о закрытии означенной кухмистерской и о последующем почтить меня уведомлением.
Товарищ министра внутренних дел,
заведующий полицией,
генерал-лейтенант
(подпись неразборчива).
Директор (подпись неразборчива).
Глава вторая
СЕНСАЦИЯ
Париж.
15 августа 1892 года. Пятница
I
Холера представляет собой явление в высшей степени сложное, загадочное. Это в буквальном смысле слова сфинкс, который нас приводит в ужас своим смертоносным взглядом, но которого мы до сих пор понять не можем, несмотря на то, что разгадкой его заняты тысячи ученых во всех странах света.
Проф. Эрисман.
Из
С.-Петербурга в 1892 году.
II
В 1892 году в России было 605 058 заболеваний и 296 852 смерти от холеры. Холерой была охвачена вся Россия за исключением Прибалтики и Архангельской губернии.
Проф. Н. Ф. Гамалея.
Из книги «Холера и борьба с ней».
III
Последние новости.
Россия: Несмотря на протесты врачей, полицейские власти разрешили проведение крестных ходов «во спасение от холеры». Во многих городах Поволжья отмечены случаи расправы больных с лечащими врачами.
Париж. Газета «Иллюстрасьон»
10 августа 1892 года.
IV
Утренние газеты Анри просматривает по дороге в редакцию. Он покупает их на углу, возле остановки омнибуса. Давнишний знакомый, одноногий киоскер на скрипучем протезе, протягивает ему газеты, не ожидая вопроса: «Тан», «Пресса» и «Фигаро».
– Мосье, сегодня четверг, вышел еженедельный «Прогресс медицины».
Отдельно, с многозначительной улыбкой, как фирменное блюдо в ресторане, подает старик киоскер утренний выпуск «Иллюстрасьон». Он отлично знает, что первой мосье Анри развернет именно эту свою газету. Вот уже третий год привратники и лавочники квартала Суффло, собираясь по вечерам в свое излюбленное кафе «Благонамеренный», судачат о непоправимой ошибке мосье Клера. Сын известного доктора, сам молодой врач, оставил верную и почетную профессию отца ради службы в газете. Журналист? По общему мнению посетителей кафе - седобородых гостиничных швейцаров и умудренных опытом хозяев табачных лавочек, - это не солидное занятие. Правда, статьям недавнего доктора нельзя отказать в остроумии (в квартале охотно читают «своего» сочинителя). Но имей мосье Клер врачебную практику, ему не пришлось бы каждое утро тащиться в тесном омнибусе на службу и расстраиваться, как сегодня, что какая-то статья вылетела из номера.
Анри огорченно качает головой. Увы, ночной редактор действительно выбросил из номера его беседу с математиком Пуанкаре. Проклятие! На том месте, где вчера вечером в верстке он видел две колонки, подписанные своим именем, теперь стоит корреспонденция о конкурсе парижских шарманщиков. Вместо портрета знаменитого ученого фотография какого-то субъекта с пучком лент на шляпе, который с идиотской улыбкой накручивает рукоятку музыкального ящика. С ума они сошли - Пуанкаре и шарманка!
Анри скомкал газету. Неужели он действительно настолько бездарен? Неужели все-таки правы все эти консьержки и торгаши из мелких лавчонок, знающие его с детства как сына доктора и потому убежденные, что его единственное дело - прописывать рецепты? А ведь над беседой с Пуанкаре Анри проработал почти всю ночь. Ломал голову, напрягал ум и воображение, чтобы невероятно сложные математические истины сделать доступными для каждого, кто еще не забыл таблицу умножения. Каторжный труд! Каторжный и напрасный. Есть от чего раздосадоваться. Даже Луиз, его спокойная бретонская коровка (он привез жену из Бретани, куда ездил в прошлом году по заданию редакции), - Луиз, абсолютно убежденная в гениальности своего мужа, и та, пожалуй, взбунтуется, когда узнает, что их гордость - беседа с Пуанкаре - отправлена в редакционную корзину. К тому же в доме почти нет денег…