Люди войны
Шрифт:
— Скорее всего, они выведут в море «Варяг», чтобы встретить нас. Этот крейсер был флагманом Тихоокеанского флота, а теперь на его место придем мы, старый царь «Киров». То есть, если флот сможет найти средства, чтобы залатать нас. Можете поверить, что Сучков не будет рад узнать о повреждениях корабля.
— Мы должны оставить это дело адмиралу Вольскому, но не удивляйтесь, если мы снова окажемся в море в самое ближайшее время. Ничего еще не кончилось. Китай может начать игру вокруг Тайваня в любой момент, а что потом? Им будет нужно, чтобы любой имеющийся в распоряжении корабль был готов к выходу как можно скорее.
—
— Трудно сказать. Мы пока не можем судить о том, какие уроки мы извлекли, по крайней мере, не напрямую. Все, что мы можем, это быть людьми, а не машинами, если они снова отправят нас куда бы то ни было. Мы выучили некоторые тяжелые уроки, но да, все мы все еще люди войны, капитан, а не только вы. Мы все.
— Бразильская система!
— Это верно… Как вы думаете, если «Киров» снова ведут в строй, его вернут вам, капитан?
— Я полагаю, это будет зависеть от итогов разбирательства.
— Разбирательства?
— Определенно… Вопросы будут. Военно-морская инспекция пришлет сюда людей в черных костюмах очень скоро. Великий инквизитор почтит нас своим визитом. С Христом по возвращении было так же — его осыпали почестями неделю, а затем начали процесс. — Карпов говорил об известной притче Достоевского, «Великий Инквизитор», который попытался осудить Иисуса Христа после его второго пришествия. «Киров», предполагаемый спаситель флота, также возродился и теперь возвращался домой, но у него было мало сомнений в том, что его примут лучше, чем Сына Божия. — Они будут ошиваться по всему кораблю неделю или две, вероятно, опрашивая каждого на его борту [29] .
29
А вот в нормальной стране никого бы не интересовало, куда пропал атомный ракетный крейсер, почему его обнаружили через месяц на другом конце мира, и, особенно, куда делся весь боекомплект, в том числе ядерная боеголовка. Варварская, варварская Россия…
– Мы собирали личный состав небольшими группами и говорили с ними. Экипаж очень сплотился и проникся настоящим духом товарищества после того, как мы прошли через огонь и вернулись в безопасные воды.
— Кто-то, вероятно, высунется и скажет что-нибудь глупое, — предупреждающе поднял палец Карпов. — Конечно, если кто-то скажет правду, они решал, что мы сошли с ума и пытаемся отшучиваться. Но меня больше беспокоит не правда, меня больше беспокоит наша ложь. Поверьте мне, Федоров, я был лжецом задолго до того, как стал капитаном, и был хорош в этом деле. Я не беспокоюсь насчет себя или офицеров, но какой-нибудь чертов матрос с пятой палубы, обязательно ляпнет что-нибудь не то в ответ на заданный ему вопрос. «Итак, расскажите, матрос Гаврилов, что произошло с
Фелоров кивнул, поджав губы, осознавая, что более 700 человек должны были придерживаться истории, которую они сочинили в любой ситуации.
— И через три-четыре захода какое-нибудь чмо из инспекции таки схватится за волосы на заднице. Я смогу уладить некоторые моменты, вы меня знаете. Я могу неплохо надавить своим званием. Но если они найдут что-то действительно значимое, ситуация может принять совсем другой оборот. И тогда, я думаю, этот берег станет нашим последним.
— Думаете, вы можете потерять корабль?
— Весьма вероятно. Однако должен сказать, что это меня не слишком опечалит. Я устал, Федоров. Устал от ракет, работы с личным составом и всего остального. Думаю, что после того, как все утихнет, я смогу с чувством выполненного долга уйти в отставку. Тогда они смогут говорить и делать, что хотят.
Федоров не ответил, и капитан толкнул его рукой.
— А как насчет вас?
— Понимаю, о чем вы говорите, капитан. Я был штурманом. Да, я люблю военно-морскую историю, но, по правде говоря, я не боец. Мне больно понимать, что я убивал людей в этих боях. Многие погибли, и я увидел все, что когда-либо хотел знать о войне на море. Но, с другой стороны, если мы, то есть вы, я и адмирал, останемся на службе, мы получим какую-то возможность предотвратить войну, которая, как мы знаем, все приближается.
— Вы полагаете, мы можем как-то предотвратить то, что будет?
— Мы уже не дали ей начаться тогда, когда она должна была начаться. Если мы останемся на службе на некоторое время, мы могли бы попытаться направить происходящее подальше от конфликта.
— Это правда, — сказал Карпов. — Мы бы имели некоторое влияние, особенно если они все же снова дадут нам «Киров». Если война действительно приближается, и начнется здесь, на Тихом океане, этот корабль окажется во главе нашего флота. Будет трудно идти вперед, зная, что должно случиться, но не менее трудно будет и оставаться в тылу, если вы меня понимаете.
— Да, я понимаю. Но есть еще кое-что, о чем нам стоит побеспокоится. Многое изменилось в этом мире. Все изменилось, капитан. Здесь не было нападения на Перл-Харбор и Битвы за Мидуэй, однако война закончилась примерно так же, за исключением того, что не было бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. У меня не было времени, чтобы изучить период после Второй Мировой, но я уверен, что многое также изменилось. Мы может даже обнаружить, что поменялись ключевые люди в командовании флота. Но в целом, мир все тот же. Я готов побиться об заклад, что все части этой головоломки остаются все теми же, но могут быть разбросаны в другом порядке, и новая картина несколько меня беспокоит.
— О чем это вы?
— Предположим, кто-то из экипажа берет отпуск, мчится домой и обнаруживает, что его дом продан много лет назад и там живут совершенно чужие люди. Если изменились ключевые события, то вместе с ними могли измениться и мелкие. Мы понятия не имеем, что мы на самом деле найдем в этом мире.
— Никогда об этом не думал, — признался Карпов. — И, я полагаю, мы так никогда и не узнаем, что случилось с Орловым? Например, в каком-нибудь из ваших исследований? Было бы забавно увидеть его лицо на одной из старых фотографий времен Второй Мировой.