Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги

Зимин Игорь Викторович

Нижний кабинет Николая I. 1917 г.

На следующий день, 28 октября, А. Н. Бенуа с коллегами по «Горьковской» комиссии А. А. Половцевым, П. П. Вейнером, графом В. П. Зубовым и князем В. Н. Аргутинским оказались в Зимнем дворце: «…мы совершили наш первый обзор дворца, обойдя весь бельэтаж (le premier, по французскому счету, „Piano Nobile“, по итальянскому выражению), но в третий за недостатком времени и [из-за] наступившей темноты мы не поднялись. Там же Мандельбаум занялся уборкой бумаг, брошенных Керенским на произвол судьбы. Это отделение, носившее наименование Комнат Александра III, оказалось в наиболее хаотическом состоянии: шкафы и ящики в столах были взломаны… При этом обходе дворца мы могли убедиться в том, что, хотя и было заявлено, будто все воинские части из внутренних покоев дворца удалены, многие солдаты с ружьями в руках все же бродили по дворцу и, возможно, что еще и грабили. Впрочем, половина Александра II, особенно пострадавшая в первые дни и находившаяся под охраной

Верещагина и его помощников, была теперь заперта на ключ со всех сторон, и там хищения, во всяком случае, прекратились. Вообще, мы нашли, что последствия того страшного испытания, которому подвергся дворец, оказались не столь значительными, как можно было ожидать. И эти раны могли быть без особого труда залечены (вставление новых стекол, исправления в поломанных дверях, замках и в мебели – часть ее была эвакуирована в августе). Но все же я испытал глубокое огорчение при виде того, во что были превращены как раз два наиболее значительных „бытовых ансамбля“ дворца. За те полтора или два дня, что доступ к ним не был еще закрыт, в них именно особенно дико хозяйничали „победители“. Я говорю о комнатах Николая Павловича и Александра II. Особенно печальное зрелище представляла собой первая – та сводчатая комната в нижнем этаже, что выходит окнами на Адмиралтейство и что когда-то служила строгому Государю одновременно и кабинетом, и спальней. Тут стоял его письменный стол, на котором сохранялась масса письменных принадлежностей, а также всякие безделушки и портреты любимых людей; а стены этой комнаты были сплошь (и даже в амбразурах окон) завешены картинами и миниатюрами, большей частью сувенирного порядка; тут же стояла простая солдатская кровать императора. Теперь стены оказались голыми, стол разломан, пол усеян бумагами, а вся постель разворочана. Всего несколько месяцев назад, побывав здесь дважды за короткий период – в первый раз с генералом Е. Н. Волковым, а второй – с П. М. Макаровым, я каждый раз испытывал особое „историческое умиление“, любуясь этим единственным в своем роде целым, в котором точно была заворожена жизнь иной эпохи, а теперь та же комната являла картину дикого хаоса…

Такую же мерзость запустения являл и кабинет Александра II, когда-то служивший кабинетом Александру I (он был отделан для него еще его бабкой, Екатериной II, в бытность его Великим Князем; архитектура этой комнаты была восстановлена после пожара 1837 года). Эта очень просторная комната с альковом за колоннами была из всех внутренностей дворца самой изящной и хранила отпечаток благородного вкуса XVIII в. И здесь письменный стол был уставлен всевозможными бронзовыми безделушками и портретами в изящных рамах. По стенам висели, кроме нескольких более крупных портретов (работы Винтергальтера и других первоклассных мастеров XIX в.), большие рисунки Карла Берне с военными сюжетами. Но и в этом покое пол был теперь сплошь покрыт письмами, всевозможными бумагами и поломанными вещицами. Картины и рисунки не были вынуты из рам, но стекла их разбиты, а рамы поломаны. Поломаны были и те низкие шкафы, которые тянулись `a hauteur d’affaire [1108] вдоль стен. Очевидно, солдаты искали здесь золото, воображая, в своей наивности, что царь не иначе как именно в своей комнате должен был прятать свои баснословные драгоценности. Каким-то парадоксом среди всего этого развала являлась группа разнородных декоративных предметов – монументальных ламп, канделябров, каминных гарнитур и т. п., что были расставлены прямо на полу у окон. Среди них особенно поражала статуэтка золоченой бронзы, изображающая знаменитую танцовщицу Фанни Эльслер. И вот, как прикрывавший ее стеклянный колпак, так и масса всякого другого стекла, – все в этой группе было в совершенной целости и без малейшего полома. Оставалось удивляться, как солдаты, которые тут же взламывали шкафы и рамы, расшвыривали всякую всячину, вот этих вещей не коснулись и даже, вероятно, бережно обходили их в своих тяжелых сапожищах! Как это объяснить? Какое тут действовало табу? Сравнительно мало пострадали личные комнаты Николая II и Александры Федоровны. Лишь на больших портретах родителей Государыни были проткнуты штыками глаза и исчез высоко над шкафом в углу висевший портрет Государя, писанный Серовым. Чтоб достать до него, пришлось тому, кто задался целью его получить, проделать сложную гимнастику. Портрет в те же дни нашли затем на площади, но уже в неузнаваемом виде: он был весь в дырах, от живописи остался один тонкий слой, и черты лица едва можно было различить, – и видно, над ним всячески издевались – топтали ногами, скребли и царапали чем-то острым! – Удивило нас еще то, что гардеробные шкафы, которые были полны платьев Александры Федоровны, не были тронуты и платья висели в полном порядке» [1109] .

1108

На доступной высоте (фр.).

1109

Бенуа А.Н. Мой дневник: 1916–1918 гг. М., 2003.

Приемная Александра III в Зимнем дворце, куда попал один из двух снарядов. 1917 г.

Вечернее платье императрицы Александры Федоровны. Нач. XX в.

Отметим попутно, что платья императрицы Александры Федоровны по сей день хранятся в Государственном Эрмитаже.

Кстати, о судьбе одного из двух серовских портретов Николая II упоминает императрица Мария Федоровна. 4 ноября 1917 г. она записала в дневнике: «Зимний дворец наполовину разрушен и разграблен, последнее в особенности касается покоев моего любимого Ники и Алики – какая подлость! Великолепный портрет Ники кисти Серова эти скоты вытащили из рамы и вышвырнули в окно, а когда какой-то мальчик поднял его, желая спасти, негодяи

вырвали холст у него из рук и разорвали на куски» [1110] . Как мы видим, слухи смешали правду и ложь. Один из двух портретов действительно погиб, но дворец уцелел, понеся в общем-то незначительные потери. Некоторые из царских портретов, как пишет выше мемуарист, действительно пострадали, поскольку их проткнули штыками. Эти разрывы сохранялись очень долго. Теперь они заштукованы и отреставрированы, и портреты выставлены в галереях Зимнего дворца.

1110

Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2006. С. 221.

Кроме грабежей на втором этаже Зимнего дворца, революционеры прошлись и по третьему этажу резиденции. Так, на третьем этаже Зимнего дворца были разгромлены квартиры Фрейлинского коридора: расхищены вещи камеристки императрицы; полы комнат покойного В. В. Щеглова покрыты изорванной бумагой; разграблено помещение фрейлины Озеровой; в беспорядке разбросаны по полу бальные и придворные платья, вынутые из взломанных сундуков графини Гендриковой; на столах оставлены патроны и социалистические брошюры [1111] .

1111

Сушко В. Т. Зимний дворец до и после 25 октября 1917 года. Электронная версия.

Апартаменты, в которых проживали адъютанты военного министра, министра-председателя А. Ф. Керенского, а также «бабушки русской революции» Брешко-Брешковской с ее секретаршей, тоже подверглись разгрому: сорваны драпри, занавеси, обивки и похищены мелочи; в Лобановской библиотеке вскрыты некоторые книжные шкафы.

В квартире № 23, где были сложены личные вещи императора Николая II, грабители украли только отдельные вещи: серебряные солонки, вазочки и т. п. В квартире № 8, в которой также хранились личные вещи Николая II, грабители, по-видимому, не были, хотя некоторые вещи, по мнению участников Комиссии, сдвинуты со своих мест.

От души прошлись революционеры по комнатам Александра III (бывшие комнаты Николая I на третьем этаже северо-западного ризалита), где жил А. Ф. Керенский. Разрушение и грабеж производились, по-видимому, в этих комнатах с еще большим ожесточением, чем в царских покоях. Все, что можно было опрокинуть, опрокинуто. Кабинет Александра III, превращенный А. Ф. Керенским в спальню, усеян изорванными бумагами; тут же валялись книги, обломки мебели, осколки стекла, фотографические снимки Керенского за приемным столом императора. Окна почти во всех комнатах пробиты пулями; в кабинете Марии Федоровны пробиты орудийным снарядом не только окно, но и противоположная ему стена с зияющим в ней громадным отверстием; снаряд разорвался в коридоре за стеной, превратив находившиеся там вещи в бесформенную груду мусора и щеп. В гардеробной императрицы вскрыты все хранилища; платье и белье беспорядочно разбросаны на полу и на столе [1112] .

1112

Сушко В. Т. Зимний дворец до и после 25 октября 1917 года. Электронная версия.

Члены комиссии отметили следы разрушений и утрат в комнатах 1-й запасной половины (южный фасад и юго-западный ризалит Зимнего дворца), в которых располагались юнкера. В документах отмечается, что «окна изрешетены пулями, на полах разбросаны десятки тюфяков, на которых спал караул, часть их разорвана, солома рассеяна, мебель беспорядочно свалена в кучи, служившие, по-видимому, баррикадами, развинчены части фарфоровых ваз, похищены отдельные бронзовые украшения канделябр и часов, картины пробиты пулями, одна из них уничтожена орудийным снарядом.

Комиссией затем осмотрены квартиры князей Долгорукова и Ратиева, в которых разгромлено и разграблено все, что представляло какую бы то ни было материальную ценность.

В таком же виде представились Комиссии и внутренние комнаты той же запасной половины – покои императора Александра I и Елизаветы Алексеевны… С 7 ноября Художественная комиссия приступила к фотографированию всех подвергшихся разгрому помещений, а с 9 ноября – к разбору и восстановлению покоев императора Александра II» [1113] .

1113

Сушко В. Т. Зимний дворец до и после 25 октября 1917 года. Электронная версия.

Члены Комиссии осмотрели две кладовые серебра и фарфора, находившихся в ведении Гофмаршальской части. В кладовых «обнаружено полное расхищение 20 ящиков обиходного столового серебра и мелких предметов из золота, а также 10 ящиков фарфора и изделий из бронзы».

В констатирующей части документа члены Комиссии приходят к выводу о том, что, «по приблизительному подсчету, основанному на стоимости 25 ящиков серебра и всех без исключения золотых вещей, драгоценных камней и бриллиантов покоев Николая I, Александра II и Марии Александровны, – стоимость всего похищенного не превышает миллионов двух или трех.

Несравненно, в этом отношении, ощутительнее утрата целого ряда исторических реликвий… Все эти незаменимые мелочи придворной и общественной жизни девятнадцатого века, отмеченные таким своеобразным бытовым отпечатком, такими яркими следами наклонностей и вкусов целого поколения исторических личностей, безвозвратно для истории утрачены.

По свидетельству дворцовых служителей, толпа вооруженных грабителей состояла из матросов, из солдат, военная форма которых изобличала их принадлежность к Павловскому, Финляндскому и Преображенскому полкам, и из разных лиц неопределенного звания. Грабеж был произведен основательно. Все грабители выходили из ограбленных ими помещений перегруженные вещами» [1114] .

1114

Сушко В. Т. Зимний дворец до и после 25 октября 1917 года. Электронная версия.