Люди зимы
Шрифт:
– А ты… ты все это время была жива? Где же ты пряталась?
– Я отправилась домой. Назад, к моему народу. Я хотела оставить прошлое в прошлом, забыть и вас, и все, что случилось, но оказалось, что я не умею забывать. Иногда мне казалось, что я почти сумела выбросить вас из памяти, но стоило мне взглянуть на мои руки… – Тетя стянула с рук перчатки, и я увидела, что ее пальцы покрыты белыми, уродливыми шрамами от ожогов. – Еще один след остался у меня на животе – там, куда попала дробь из ружья твоего отца. В рану попала инфекция, она загноилась, и я едва не умерла. Но я не умерла… – Она потерла живот искалеченной
– Иногда шрамы, которые болят сильнее всего, увидеть нельзя. Не так ли, Сара?..
Я не ответила, не в силах оторвать взгляда от ее изуродованных пальцев.
– Я знала, что однажды я вернусь, чтобы сдержать свое слово. Чтобы заставить тебя заплатить за все зло, которое причинила мне твоя семья. За то, что ты отвернулась от меня, хотя я любила тебя сильнее, чем любила бы собственного ребенка. Я стала для тебя второй матерью, а ты хотела сжечь меня заживо!
– Но это не я! Это папа! От горя он совсем обезумел, и…
Тетя улыбнулась, но от этой улыбке меня мороз пробрал.
– Безумие – отличный предлог, тебе не кажется? Им можно оправдать любой, самый ужасный поступок, любое зло, которое ты сделала своим самым близким людям… – Ее глаза как-то странно блеснули. – …Или их детям.
И снова я похолодела. Мне показалось – я догадываюсь, что имеет в виду Тетя.
– Ты давно в городе? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
– Давно. Достаточно давно, чтобы понять, что дела у тебя не очень… Я знаю, что твой колченогий муж не работает на земле, а сражается с ней. И что твоя дочь… Знаешь, она была очень похожа на тебя шестилетнюю.
– Герти, – сказала я. – Ее зовут Герти.
Тетя неприятно улыбнулась.
– О, я знаю. Мы хорошо знали друг друга – Герти и я.
Сделав над собой усилие, я еще раз заглянула в ее глаза и прочла в них правду. На этот раз никаких сомнений у меня не оставалось.
Отступив еще на полшага, я подняла ружье и прицелилась Тете в грудь.
– Значит, это был не Мартин. Это ты убила Герти!
Запрокинув голову, Тетя хрипло захохотала.
– Но ведь все улики указывали на него, на бедного хромоножку, не так ли? В кармане Герти должно было лежать его кольцо – мое кольцо, которое он нашел, когда пахал на дальнем поле. Нет, я не виню тебя за то, что ты его застрелила. На твоем месте я бы поступила точно так же.
– Я в него не стреляла. Это получилось случайно.
Тетя снова расхохоталась, демонстрируя острые зубы в коричневых пятнах.
– Это ты подложила кольцо в карман платья Герти, – продолжала я. – Ты украла его у Мартина и сунула в карман моей дочери, чтобы я подумала… И это ты оставляла записки, якобы написанные Герти…
Она улыбнулась широкой, зловещей улыбкой.
– Молодец, Сара. Ты всегда была умненькой девочкой.
Я шагнула вперед, так что ствол ружья уперся ей прямо в грудь, но Тетя только смеялась, укоризненно качая головой, словно я снова стала ребенком – маленькой девочкой, которая может только вопить и топать ногами.
– Разве тебе станет легче, если ты меня убьешь? Да, свою жажду мести ты на какое-то время утолишь, но моя смерть не поможет тебе вернуть ни дочь, ни мужа, ни брата, ни отца.
– Ты не убивала моего отца.
– Не убивала. Твой отец сам убил себя с помощью виски. Он просто не мог жить после того, что он сделал со мной.
Я смотрела в ее глаза, глубокие
«Ты не такая как все, Сара. Ты – как я…».
«Может быть, – подумала я. – Может быть, я действительно похожа на нее и, так же, как она, способна на месть, на убийство. Если я сейчас застрелю Тетю, это не поможет мне вернуть то, что она у меня отняла, но это будет справедливо. Я должна сделать это ради Герти. Ради Мартина. Ради моего брата и отца».
Я слишком долго раздумывала. Неуловимо быстрым движением Тетя отступила в сторону и, выдернув у меня из рук ружье, направила его на меня. За прошедшие годы я успела позабыть, какая она ловкая и сильная, и сейчас Тетя мне об этом напомнила.
– А теперь давай попробуем найти твою Герти, – сказала она таким тоном, словно у меня был выбор. – Ей осталось всего несколько часов, потом она снова вернется в небытие. Я хочу своими глазами увидеть, как это случится. Я хочу видеть твое лицо, когда жалкий маленький призрак, которого ты вызвала в наш мир, исчезнет навсегда.
Наши дни
4 января
Поначалу Кэтрин двигалась ощупью, боясь, что Кендайс заметит свет ее фонаря и бросится в погоню. Да и в любом случае, никому не понадобится много времени, чтобы ее настичь, а значит, она должна действовать как можно быстрее.
Коридор, в который она, улучив момент, юркнула, был длиной футов двадцать или чуть больше, и полого уходил куда-то вниз. Каменные стены сочились сыростью, которая собиралась на полу в небольшие лужи, на которых Кэтрин то и дело оскальзывалась. В очередной раз едва не упав, она была вынуждена еще больше замедлить шаг, и теперь едва брела, придерживаясь рукой за стенку и переступая через невидимые в темноте камни.
Скорость, с которой она теперь перемещалась, страшно ее нервировала. Не добавлял Кэтрин уверенности и тот факт, что она даже не представляла, куда идет. Ей нужен был портал, но где именно он находится, она не знала. А главное, из записок Сары, которые она прочла очень внимательно, вовсе не следовало, что портал был каким-то конкретным местом – комнатой или коридором в подземелье под Чертовыми Пальцами. Кэтрин склонялась к мысли, что само подземелье и есть портал, и что ритуал пробуждения «спящих» можно проводить в любом месте, но полной уверенности у нее не было, а рисковать она не хотела.
Добравшись до места, где коридор сворачивал, Кэтрин остановилась, чтобы перевести дух. Сзади доносились голоса ее спутниц, но они были достаточно далеко, к тому же они, похоже, пока не заметили ее исчезновения. Кроме того, за изгибом коридора они не могли бы увидеть свет, и Кэтрин включила фонарик. В первое мгновение яркий свет ослепил ее привыкшие к темноте глаза, но потом она поняла, что добралась не до поворота, а до развилки. Немного поколебавшись, она свернула налево. Буквально через несколько шагов потолок коридора опустился так низко, что ей пришлось ползти на четвереньках, а еще футов через шесть Кэтрин уперлась в глухую каменную стену. Пятясь задом, поскольку развернуться в тесном пространстве было совершенно невозможно, она вернулась к перекрестку и пошла по правому тоннелю.