Людмила & Руслан. Побасёнки из костюмерной
Шрифт:
– «А»!
– Андрей, Алексей, Александр… Не то…
– «Б»…
– Борис…
– «В»…
– Вениамин, Владимир, Василий… Не то!
– «Г»…
– Геннадий, Генрих, Гаврила… Совсем не то!
– «Д»… Дмитрий… Давид… Даниил… Не было таких в экипаже.
– «И»…
– Иван, Илья, Исаак… Нет.
– «К»…
– Это – я! Константин – это я! – радостно воскликнул Иванов.
– Нет… Это был не ты, – покачал головой хозяин дома. – Но давай выпьем за тебя!.. Спокойной ночи…
Мужчины выпили.
– Степа, не увлекайтесь! –
Но их гость не мог остановиться на полпути. Не тот характер. Поэтому он продолжил:
– Сергей – не то, Соломон – тем более, Степан…
– Это я! – радостно отреагировал медик.
– Не то! – отмахнулся от него фермер. – Никого на букву «Т»… А там уже – Устин, Фёдор, Феликса мы проверили, Харитон, Чарльз, Шамиль, на «Ща» имён русских не бывает, мягкий знак, твёрдый знак, «Ы», Эдуард, Юрий, Яков! – Всё не то!
Русский алфавит был закончен. Повисла пауза.
Выпили…
– Ярослав! – вдруг радостно воскликнул Степан Осипович. – Рашевского зовут Ярослав!..
– Тьфу!!! – с досадой реагирует Иванов. – С конца азбуки надо было начинать!!!
– А чего это вдруг, с какого переляху мы его вспомнили?.. На ночь глядя?..
– Вот потому и вспомнили, что мне бы где-нибудь бы… – смущенно заговорил иногородний гость.
– У нас!.. Только у нас! – хозяин дома уже дошел до кондиции. – Надолго в нашу распухшую столицу?
– Сколько выдержите… – пошутил Константин.
– Да нам-то что! – добрая душа фельдшера была уже нараспашку. – Было бы где у нас спать…
– У кого это «у нас»? – повернувшись от плиты, спросила жена.
– Мы, Леночка, ляжем с тобой на диване. Он легко раздвигается, прямо как книжка… А Костя на «выдвиженке».
– На «выдвиженке»? – не понял гость.
Нетвёрдой походкой Степан Осипович идёт из кухни в их единственную комнату, подходит к шкафу-купе, раздвигает центральные зеркальные створки и взмахом волшебника опускает на пол спрятанный там матрац на ножках.
– Прогресс человечества!.. Двадцать первый век… Широкие просторы для сна!
Он подходит к дивану и обнаруживает, что его разложить нельзя – мешает «выдвиженка».
– Тогда ты будешь спать на полу, – говорит жена.
– На полу я спать не буду! – возмутился фельдшер. – Я пойду к Кузьмичу…
– А я останусь с твоим собутыльником? – терпение и столичная вежливость Елены Петровны кончились…
…Уже при лунном свете пастух Пал Палыч загнал под лагерный навес десяток бурёнок. Их ждала хозяйка.
– Как же ты, милая душа, с ними управишься… – сокрушенно вздохнул старик, раскуривая «беломорину» (есть такой грех!). – Давай помогу… Костя-то где?
– Поехал в Москву.
– Разгонять тоску?
– Вроде того…
– Мы
Вдвоём они стали расставлять коров по стойлам, не замечая, как в тени, избегая лунного холодного света, замерла тёмная фигура во фраке, чёрном плаще и маске – ни дать ни взять «Мистер Икс», «Фантомас» или «Человек-паук» – из американских комиксов или скорее даже из сочинений Влада Михайлика.
А это был именно он! Жертва «чушизма», книжных реминисценций, собственных фантазий и скуки – «Человек-нетопырь» (Бэтмен)… Пользуясь темнотой августовской ночи, весь в чёрном – надо полагать, для маскировки – он подслушивал беседу Палыча и Марии.
… – А что в Москве? – любопытствовал Палыч. – По строительным делам?
– Вроде того, – неохотно отвечала Мария. – К брату моему поехал.
– У тебя есть брат в Москве?
– Да… Старший… И там он вроде как тоже старший.
– Начальник, значит?
– Вроде того…
– По вашим делам поехал? С лёгкой руки Льва Толстого?
– Какого Толстого? – удивилась Мария.
В ответ Пал Палыч лишь хитро покачал седой головой:
– «Война и мир»… Земля слухом полнится…
В тёмных кустах за навесом лагерного содержания треснула сухая ветка. Пал Палыч прислушался.
– Нечистая сила, – снова усмехнулся он. – Береги скотину, Мария.
Заскорузлыми широкими пальцами старик гасит недокуренную папиросу:
– Вот такое дело… Ну что, доить будем?
– Давай, вечернее… Кроме тёлок…
Столяр-краснодеревщик Кузьмич живёт в том же доме, где и фельдшер Степан Сырников, в такой же типовой малогабаритной однокомнатной квартире-хрущёвке.
Гости застали его врасплох – он в трусах, на загорелом теле майка с надписью «КРЫМ», шаркает шлёпанцами по паркету.
Гостеприимная и хлебосольная наша столица, конечно, не могла оставить в беде робкого бездомного провинциала. Степан Осипович с охапкой постельного белья, бутылкой недопитой водки по-свойски усаживается на кухне Кузьмича. Робеющий Константин с синим гюйсом, украшающим его плечи, вынимает из своего рюкзака бумажный промасленный пакет, достаёт из него аппетитный румяный пирог.
– С капустой! – говорит он с гордостью. – Жена пекла…
Мужики рассаживаются. Степан Осипович разливает.
– Вот ты, Кузьмич, столяр-краснодеревщик… – говорит он. – А ты знаешь, что такое «выдвиженка» – символ нашей родной современности?.. Не знаешь!.. Дети!.. – кричит в коридор фельдшер.
Трое детей, мал мала меньше, как из-под земли появляются на кухне.
– Несите сюда книги, – командует гость. – Сейчас я тебе покажу, что такое «выдвиженка»…
– Карьеристка, что ли? – гадает Кузьмич.