Людмила Зыкина. Издалека долго…
Шрифт:
— Чьего внимания? — спросил я.
— Твоего. Ты составлял для книги перечень известных деятелей культуры, искусства, с которыми я работала, дружила, общалась. Есть Щедрин, Архипова, Атлантов, а Мордасовой нет. У нее заслуг перед страной не меньше.
— А вы где были? Что не подсказали? Вы знали Мордасову со времен войны, когда услышали по радио ее звонкий и задорный голос; вы пели с ней не раз и не два с Воронежским хором и без него; гостили у нее часто дома, в Воронеже; звезду Героя в 87-м вместе в Кремле получали; знали всю ее биографию от корки до корки — и на тебе, я оказался крайним.
С Юрием Темиркановым, Родионом Щедриным и Майей Плисецкой. Ленинград. 1968 г.
— Получается, —
— Любила все красивое, — начал я, как на исповеди. — У нее была коллекция нарядов. На гастроли с ней целый сундук ездил. Паневы, кокошники, бусы разные, монисты. Обожала русскую национальную одежду. В ней чувствовала себя легко, летуче. Под каждый номер — свой костюм. Любила шить костюмы сама, делала это быстро, а цвета подбирала медленно. Ездила по селам, смотрела украшения. Много интересных монист приобрела в воронежском селе Гвозде, там когда-то Петр Первый „гвоздил“ корабли. Были монисты в единственном экземпляре, редкой ручной работы. Во время ее гастролей в Париже за кулисы пришли какие-то фирмачи, просили продать хоть одно украшение, одно монисто. Нет, голубчики, говорила им, не могу отдать такую красоту российскую, не продается русское уменье. Мастера-профессионалы также шили ей шикарные костюмы.
— Интересно. Дальше.
— Ее муж, Иван Михайлович Мордасов, героически погиб на фронте, и она долго переживала утрату. Потом вышла замуж за баяниста Руденко, много сделавшего для раскрытия ее дарования. Его сборники песен, как результат многолетнего труда и содружества, вышедшие в разных издательствах, никогда не залеживались на полках книжных магазинов, а такие, как, например, „Гармонь моя, гармоничики“, становились библиографической редкостью. Про мужа сочинила частушку под названием „Иван Михалыч, снимай штаны на ночь“. Не знаю только, про которого мужа, — обоих звали Иван Михайлович. Что вам еще рассказать? Мордасова письма с фронта получала охапками — так ее все любили. На свои личные сбережения построила танк Т-34. Боевую машину назвали „Русская песня“. На броне, как эмблема, красовалась мордасовская частушка:
Пусть танкист-гвардеец сядет, Смело песню запоет: С „Русской песней“ не погибну — Песня русская спасет!Танк этот в составе гвардейской части прошел от Дона до Дуная и принимал участие в освобождении Вены от фашистов. Она хотела еще самолет построить, но Сталин сказал: „Пусть лучше поет. Будет больше для бойцов пользы“. Вот что я знаю о Мордасовой.
Приехала Надежда Бабкина, и Зыкина уединилась с ней в кабинете. Я подумал, что разговор с Зыкиной о Мордасовой исчерпал себя. Но не тут-то было. Едва Бабкина уехала, Зыкина пригласила на чашку чая. Попивая небольшими глотками чай, пододвинув ко мне блюдо с бутербродами и коробку шоколадных конфет, продолжила разговор о Мордасовой:
— Редкий певческий мордасовский корень. Дед Степан, бабушка, прабабушка — с шестого колена вся семья певучая была. Отец знал множество стихов Кольцова, Некрасова, Тютчева, Фета. Мать, Прасковья Прокофьевна, имела репертуар певческий, какой не по силам никому до сих пор в нашей стране. В нем и шуточные, и любовные, и лирические песни, всевозможные плачи, всякие рассыпухи, завлекалочки, присказульки, веселушки, прегудки. Многие из них вошли в репертуар Воронежского русского народного хора. И дояркой Мордасова была, и бригадиром полеводческой бригады, и швеей на фабрике имени 1 Мая. В лаптях пела в клубе Тамбовского артиллерийского училища. В начале войны шила телогрейки, шинели, бушлаты для фронта. Грамоту правительственную за что получила? Придумала в карман каждой телогрейки или бушлата класть записку: „Держитесь, ребята, мы с вами. Победа будет за нами!“. Так же стали делать и остальные швеи. Когда в 1943 году решением правительства был создан Воронежский хор, поехала с ним на фронт, пела в боевых частях, перед ранеными бойцами в госпиталях. Пела трогающие солдатскую душу и сердце песни — то протяжные и строгие, то веселые и задорные. Но главная заслуга Мордасовой, на мой взгляд, состояла в том, что она не просто сделала народную частушку достоянием профессионального искусства, а показала ее многообразную красоту и жизненную силу. Мне один генерал, ветеран войны, на Красной площади в юбилей Победы рассказывал такую историю: „Зимой 1945-го, отбомбившись ночью, мы возвращались на свой
Со знаменитой частушечницей Марией Мордасовой певицу связывала давняя дружба.
А сколько Мордасова пела частушек о космонавтах. Как-то в разговоре с Юрием Гагариным я пошутила, вспомнив мордасовскую строку: „Полететь бы поискать туфли межпланетные…“. А что, — улыбнулся он, — давай махнем в Воронеж, гармонь возьму. Вот концерт будет — Мордасова, Зыкина и. Гагарин!». Но поездка, к сожалению, не состоялась. Только двадцать лет спустя я оказалась с мужем (Гридиным) в гостях у певицы в доме, находящемся в самом центре Воронежа.
Марии Николаевне исполнялось 80 лет. На юбилее Мордасовой Зыкина пела с Воронежским хором. В подарок от хора она получила частушки, которые и исполнили на концерте солисты хора:
Встретил Зыкину Воронеж Первый раз за столько лет. От Воронежского края Шлем ей пламенный привет. Ваш талант теперь овеян Славой всенародною, Разрешите Вас сравнить С Волгой полноводною. После песни задушевной, С легкой зыкинской руки, Стали нам еще теплее Оренбургские платки. Мы надеемся всем хором, Хоть она в Москве живет, Что она, возможно скоро, С нашим хором запоет! Ее любят во всем мире, И не нужен перевод, Если песни о России Наша Зыкина поет! Песни русские родные Нынче знает вся страна. Много есть певиц в России, Только Зыкина — одна!— Накормила нас вкусными пирогами с мясом и подливой, — продолжала Зыкина, — квашеной капустой с медом… А как пела нам с Виктором «Величальную»! Пела чисто, я бы сказала всласть, словно любуясь про себя каждой ноткой, фразой, словом. Я сидела в кресле буквально завороженная, испытывала редчайшее удовольствие. «Эх, нет Юры Гагарина, — пронеслось в голове, — он бы послушал Россию». Вспомнила я и очень точные, емкие слова неизвестного мне поэта:
Когда Мордасова поет — И песня ладится распевней, За ней встает простой народ Из русской певческой деревни.Лучше и не скажешь. Я тебя прошу, будет юбилей Воронежского хора (60 лет со дня основания в 2003 году), а потом 90-летие со дня рождения Мордасовой (в 2005 году), взять меня в любое время «на абордаж», и мы напишем про Мордасову все самое хорошее, что о ней знаем и помним. Обязательно должны это сделать. Слышишь?
В 2003 году, с заботами по сооружению памятника А. Аверкину, открытию фестиваля музыки в Коломенском, гастролями в Киеве, Ижевске, Рязани и других городах, она, видимо, про «абордаж» не вспомнила, а в 2005-м меня в юбилей Мордасовой рядом не оказалось.
Теперь, вспомнив о Мордасовой, я отдаю, спустя годы, долг Зыкиной, царствие ей небесное.
Кстати, на вопрос: «Почему вы, Людмила Георгиевна, никогда не пели частушек?» певица отвечала: «Потому, что не умела. Знала, что мне не спеть, как Мордасова или Семенкина, а значит, ничего нового в этом жанре сказать не могла. Частушечницей надо родиться. Жанр этот трудный и сложный. Тут надо обладать особым даром скороговорки, преподнесения куплета с лукавым юморком в расчете на мгновенную веселую реакцию зала. Мне же это было не дано».