Людоед (сборник)
Шрифт:
Между тем лай Юмы внезапно оборвался. Она коротко взвизгнула, затем все стихло. Но Виктор уже этого не слышал, так как был внизу. Усадив егеря спиной к шершавой стене, он поднял ему веко. Прислонил к глазу фонарь, и зрачок моментально сузился. Виктор с удовлетворением кивнул.
– Живой.
Он поднялся, отряхивая колени.
– У меня нет ничего против тебя, старик, – негромко проговорил он. – Ты неплохой мужик и свою работу знаешь. Но дальше… дальше я сам справлюсь. Я не хочу впутывать тебя в мои проблемы. И когда вернусь, я развяжу
Он умолк, с тупым видом прислушиваясь. Только сейчас он понял, что Юма давно замолчала, и теперь вместо лая до его слуха доносились другие звуки. Странные звуки.
Он начал подниматься по ступенькам, гадая про себя, на что похожи эти шорохи (вороны снова вернулись? Они опять облюбовали крышу этой лачуги?!), как вдруг совершенно некстати вспомнил слова Шибаева.
«Всегда помни… где твое ружье, и сколько у тебя патронов…»
– Мое ружье на месте, – разлепил он губы.
Все в порядке. Все под контролем.
Сейчас он возьмет ружье и…
Смолин с трудом выкарабкался наружу и доплелся до окна. Щурясь, он наклонился к мутному стеклу, всматриваясь наружу. Где собака?
За окном был медведь.
И он смотрел прямо на него. Их разделяло лишь несколько сантиметров и мутное, покрытое грязными разводами стекло.
Смолин отстранился, сиплый звук вырвался сквозь зубы.
(Это все сон.)
Сон, сон, сон.
Очередной кошмар. Такой же, как и десятки других, мучивших его в последние месяцы.
Но зверь за окном не был видением. Он тоже заметил мужчину, и шерсть на холке встала дыбом. Глухо заворчав, медведь направился к двери.
Слепо тычаясь в потемках, Виктор смог нащупать на полу свой карабин. Дрожащими руками поднял его, навел на вход в избу.
«Дверь открыта? Или нет?»
Он услышал скребущий звук, будто медведь пробовал доски на прочность.
«Господи, прости меня…»
В дверь ударили.
– Иди сюда! – закричал Виктор. Приклад в руках прыгал, как живой. Он включил подствольный фонарь и снял карабин с предохранителя. – Иди!!
Следующий удар был куда мощнее предыдущего, послышался отчетливый хруст. Еще один… или два, и дверь будет сломана.
Виктор обвел сухим языком обветренные губы.
Снаружи донесся протяжный рык. Утробный и низкий, от которого у охотника на голове зашевелились волосы. Казалось, от этого рычания завибрировали доски пола, и среди беспорядочного хаоса мыслей, мечущихся в мозгу Смолина загнанными зверьками, сверкнуло: «Это не медведь. Это вообще не зверь, а призрак».
Да. Потому что ни одно живое существо не может издавать подобные звуки. И ни одно животное не будет так целенаправленно ломиться в дом.
– Давай, – шепотом произнес Виктор. Ружье почему-то стало весить целую тонну и подрагивало в его влажных от пота руках. – Я ждал тебя. Я…
Договорить он не успел, так как новый удар проломил доски, и на какое-то безумное мгновение его
Указательный палец мягко, словно перышко, коснулся спускового крючка. Он был прохладным.
Медведь ударил снова, расширяя пролом. В отверстии появилась морда животного. Хрипло ворча, медведь начал протискиваться внутрь.
Замерев, Виктор нажал на спусковой крючок. В последнее мгновение рука, сжимающее цевье, предательски колыхнулась.
Выстрел показался ему настолько ошеломляюще-громким, что он замжурился от неожиданности.
Медведь вздрогнул. Из пасти вырвался вздох, прозвучавший почти как человеческий. Пуля прошила самый верх загривка, не причинив зверю особого вреда.
Плечо Виктора ныло от резкой отдачи. Взревев, медведь принялся с удвоенной силой доламывать дверь и, наконец, оказался внутри избы. Его бока вздымались, крошечные глаза, запрятанные в складках, тлели злобными угольками. По контуру густого меха серебрилась рябь лунного света, проникнувшего сквозь дверной проем.
Несмотря на сковавший его страх, взгляд Виктора успел выхватить одну деталь – на груди таежного исполина виднелись рыжевато-белесые отметины.
Смолин выстрелил снова. Зверь заворчал, неловко взмахнув правой лапой.
Идиот, отругал себя охотник. Судя по всему, пуля попала в лапу или лопатку.
«Целься… между глаз…»
Медведь шагнул вперед. Раскрыл пасть, в которую с легкостью поместилась бы голова Виктора, и издал оглушительный рев.
Смолин, пятясь назад, снова вскинул карабин.
Однако вместо выстрела ружье лишь сухо клацнуло.
Мужчина неверяще глядел на приближающегося гиганта.
«Этого не может быть. У меня в магазине было десять патронов!»
Палец бестолково жал на спусковой крючок, но все было напрасно. Похоже, в магазине заклинило патрон.
«Осечка, сержант», – промурлыкал где-то над ухом голос егеря.
Медведь сделал еще один шаг, оказавшись всего в метре от застывшего мужчины. От зверя исходили ни с чем не сравнимые запахи – запах хвои и трав, запах таежного леса, запах зверя, дикого и беспощадного. А еще эта покрытая шерстью глыба буквально источала запах необузданной ярости и возмездия.
Медведь взмахнул раненой лапой, ударив по ружью. Ствол ушел вниз, приклад, подпрыгнув, как живой, с силой врезался Виктору в подбородок. Лязгнули зубы, почти насквозь прокусив язык, от резкой боли в глазах охотника потемнело и выступили слезы. Ружье упало на пол, свет от подствольного фонаря прочертил тонкий луч, осветив самодельную печку.
Смолин почувствовал странную слабость в теле, его ноги подогнулись, как если бы из них вырвали коленные чашечки. С тихим всхлипом он осел вниз, одновременно ощущая, как в паху набухает горячая влага. Он пополз назад. Медведь молча взирал на человека, не предпринимая попыток его догнать.