Людоедское счастье

Пеннак Даниэль

– Профессор Леонар – он был из них?

– Да. Он-то как раз и утверждал, что воплощает дух Элистера Кроули. Другой отождествлял себя с Жилем де Рецем [26] и так далее. Всех их объединял демонический синкретизм, который они рассматривали как душу своего времени. Да так оно и было, молодой человек, они действительно были душой своей эпохи, душой, питавшейся живой плотью.

– Плотью детей?

– А иногда и животных. Например, собаки, которую Леонар загрыз зубами.

26

Жиль

де Лаваль, барон де Рец (1396 – 1440) – бретонский дворянин, участник Столетней войны; известен главным образом тем, что заманивал в свой замок детей и затем зверски убивал их во славу Сатаны. Казнен по приговору суда.

(Вот, значит, что почуяла твоя душа, старина Джулиус! Рассказать – так не поверят…)

– Откуда они брали детей?

– Во время голода Жиль де Рец заманивал их, открывая свои закрома. Они же открывали им дверь в царство игрушек.

(Рождественские людоеды!)

– Люди, которые боялись ареста, передавали своих детей подпольной организации, которая бралась переправить их в Испанию, в Соединенные Штаты, подальше от массовых убийств. На деле же их путь заканчивался во тьме Магазина. И вот шестой, и последний, тот, что поставлял детей, теперь должен умереть.

– Когда?

Я задал этот вопрос совершенно непроизвольно, твердо убежденный при этом, что вырвать у него ответ не удастся никакими силами.

– Двадцать четвертого числа этого месяца.

Он посмотрел на меня с улыбкой и повторил без малейшего колебания:

– Двадцать четвертого, в 17.30, в отделе игрушек. И вы будете при этом присутствовать, молодой человек. Полагаю, что дивизионный комиссар Аннелиз тоже придет.

Он заставил меня шесть раз сделать пересадку. В облицованных плиткой переходах он шагал абсолютно беззвучно. Только тогда я заметил, что на нем мягкие тапочки.

– Что делать, годы… – пробормотал он с извиняющейся улыбкой.

Он ответил на все мои вопросы, в том числе и на тот единственный, который заключает в себе все остальные:

– Зачем вы меня втянули в это дело?

Поезд с грохотом катился где-то в районе Гут д'Ор [27] . На сиденьях мотали головами сонные негры. Спящие головы на чутких плечах.

– При чем тут я?

Он долго смотрел на меня, как будто сверяясь с каким-то внутренним регистром, и наконец ответил:

27

Гут д'Ор – квартал Парижа (XVIII округ), населенный по преимуществу выходцами из бывших французских колоний.

– Потому что вы святой.

И так как я посмотрел на него бараньими глазами, он счел нужным разъяснить, что он имеет в виду:

– Вы выполняете замечательную работу в этом Магазине, работу, которая воплощает человечность в чистом виде.

(Скажешь тоже…)

– Беря на себя ответственность за вину каждого, взваливая себе на плечи все грехи торговли, вы ведете себя как истинный святой, чтобы не сказать – как Иисус.

(Я – Иисус? Господи Иисусе!)

– Я

вас так долго ждал!

В его глазах внезапно зажглось множество огоньков, как в день сошествия Святого Духа к апостолам. И так освещенный изнутри, он объяснил, почему регулярно взрывает бомбы у меня под носом. По его мнению, искоренение абсолютного зла должно совершаться перед лицом его антипода, воплощенного добра, козла отпущения, символа преследуемой невинности, иначе говоря, на моих глазах. Необходимо, чтобы при уничтожении демонов присутствовал святой.

– Вы засвидетельствуете все, молодой человек, ибо вы – единственный носитель истины, единственный, кто достоин ее.

Само собой разумеется, что, едва выпустив моего кузнечика во тьму парижской ночи, я бросился к телефону-автомату и позвонил Аннелизу. Он выслушал меня без всяких эмоций и затем сказал:

– Говорил я вам, что вы выполняете опасную работу.

(Клянусь моей святостью, это скоро кончится.)

– Так, говорите, двадцать четвертого, в 17.30, в отделе игрушек? Это, значит, в четверг. Хорошо, я приду. Постарайтесь и вы там быть, господин Малоссен.

– Исключено!

– Но тогда ничего не произойдет и вы останетесь подозреваемым номер один в глазах моих подчиненных.

Дошло. Я его спросил еще:

– У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто будет последней жертвой? Кто этот поставщик детей, который должен умереть?

– Абсолютно никаких. А у вас?

– Он сказал только, что это будет сюрприз для меня.

– Что ж, подождем сюрприза.

Джулиус ждал меня, лежа на полу у кровати. Джулиус, у которого во всем этом деле оказалось больше чутья, чем у меня. Джулиус, который ответил на все вопросы, Джулиус, которого я так до сих пор и не помыл. Я погладил его голову мыслителя и с размаха опустил свою на подушку. И тотчас получил холодную пощечину от соприкосновения с глянцевой обложкой журнала.

Это был номер «Актюэль».

Тот самый, который излагал житие святого. Наконец-то вышел!

Я пробежал соответствующие страницы и, честно говоря, испытал смешанные чувства. Если когда-нибудь мой Зорро-орденоносец прочитает это, ему придется пересмотреть параметры моей святости. С другой стороны, ощутил искреннее удовольствие при мысли о том, какую рожу скорчит Сенклер. И наконец, подлинное ликование, когда подумал, что теперь-то меня точно выгонят, что я наконец отделаюсь от этой вонючей работенки. Потому что расследование расследованием, а после этой статьи Сенклеру таки придется меня выгнать!

В первый раз за много недель (и несмотря на перспективу ближайшего четверга) я заснул сном человека, рожденного для счастья.

35

– У вас есть дети, Малоссен?

Его лицо абсолютно неподвижно. Как и в последний раз, Сенклер принял меня в своем кабинете. Но ни о виски, ни о сигаре речи нет. Нет даже стула. И удовлетворения своего он, естественно, не высказывает. Он только спрашивает:

– У вас есть дети?

– Не знаю.

– Вам следовало бы выяснить это, потому что я закачу вам процесс, который вы проиграете и который разорит вас до седьмого колена. Так что надо предупредить возможных наследников.