Людовик XI. Ремесло короля
Шрифт:
А еще — и прежде всего — им нужны были деньги, и тот же самый Коммин договорился до того, что всякая измена отвратительна, если совершена не за плату. А король Людовик был так щедр, расточая свое золото и дары! Часто он попросту предлагал сделку. 25 апреля 1470 года, находясь в Гаскони, в Лимоне, он попросил Жана Бурре, бывшего в Сомюре, прислать ему немного денег, ибо, по его словам, «у меня здесь множество гасконцев, а мне нечего им дать»; трое из них были людьми Жана д'Арманьяка и только что перешли на сторону короля. Для других, тщательно подготовленных переходов, проводилась длительная предварительная работа, переговоры, на которых обговаривались условия, а под конец происходила передача средств, сопровождаемая разнообразными гарантиями. Коммин, которого посланец короля уже уговорил изменить своему герцогу, воспользовался в 1471 году поручением к королю Кастилии и паломничеством в Сантьяго-де-Компостела, чтобы проехать через Францию, говоря, что сначала наведается в Бретань; в Туре он получил обещание пенсиона в шесть тысяч ливров. Эту сумму тотчас передали на сохранение купцу Жану де Бону, бывшему приказчику Жака Кёра. По возвращении из паломничества Коммин все еще пользовался доверием Карла Смелого, но
Щедрой рукой король повелел раздать в целом пятнадцать тысяч золотых экю. Это было сопряжено с определенным риском: «тот, кому сие было велено, удержал часть себе и плохо ею распорядился, как о том прознал король».
Хотя все авторы сходились в том, что король умел обольстить или подкупить, ни один не показал, какой поистине необычайный размах приняло перебежничество и насколько политическая верхушка королевства благодаря этому обогатилась и обновилась.
Боффилле де Джудичи, отпрыск одного неаполитанского рода, сначала служил Иоанну Калабрийскому в королевстве Неаполь, потом в Каталонии, во время похода 1466 года. После смерти Иоанна (16 декабря 1470 года в Барселоне) он вернулся в Прованс, приведя военный отряд и доставив крупные суммы денег королю Рене, который сделал его советником и камергером. Уже в следующем году он предложил свои услуги королю Людовику, который отправил его с посольством в Милан, а потом послал подавлять восстание в Руссильоне в 1473 году, назначил его бальи Перпиньяна, затем вице-королем Руссильона и Сердани, капитаном Кол-лиура. Поручил ему также множество посольств в Венецию, Милан, к английскому королю Эдуарду IV. Оставаясь в милости у короля, он участвовал в судебном процессе над графом де Першем в марте 1483 года. Еще один неаполитанец, Никола де Монфор, граф де Кампо-Бассо, «человек бессовестный и опасный», сражался в Иль-де-Франс вместе с Иоанном Калабрийским во время войны с Лигой общественного блага. Став камергером герцога Бургундского, он предложил свои услуги королю, который долго колебался, трижды ему отказывал и даже просил герцога Миланского и герцогиню Савойскую арестовать этого Кампо-Бассо, который должен был пройти по их землям, чтобы набрать в Тоскане и на юге Италии войска для Карла Смелого. И только три года спустя, в конце 1476 года, во время осады Нанси тот бросил бургундцев, перешел в лагерь герцога Лотарингского и в конечном счете поступил-таки на службу к Людовику XI.
Большой популярностью пользовались бретонцы. Вассалы герцога могли только поражаться козням своего сюзерена, который в соответствии с соглашением между Иоанном II Бретонским и Филиппом IV Красивым, заключенным в 1297 году, должен был подчиняться французскому королю; однако он беспрестанно интриговал против короля, заключая договоры с бургундцами или англичанами. Во время Лиги общественного блага им было трудно сделать выбор, множество из них пребывало в нерешительности и сомнениях. Объявить себя одновременно «добрыми бретонцами и добрыми французами» было легко, труднее было поддерживать эту фикцию. Не все остались глухи к королевским обещаниям пенсий и должностей. Людовик XI поставил на поток сманивание бретонских советников и военачальников. Таннеги дю Шатель, прекрасно знавший механику этих измен, поскольку сам ушел в 1461 году от герцога к королю, потом вернулся в бретонскую армию в 1465 году, наконец был прощен и снова примкнул к Людовику в 1468 году, сказал, что его господин хотел «вывести из окружения герцога всех влиятельных, державных и могущественных людей, находившихся у него в услужении, дабы герцог склонился пред волей короля». Он не считал за труд лично встречаться с тем или иным вельможей или чиновником, находившимся в шатком положении, недовольным своей судьбой в Бретани, чтобы перечислить ему все выгоды от перехода на королевскую службу. Пеан Годен, уволенный герцогом с должности смотрителя артиллерии, приехал в Амбуаз, чтобы уладить кое-какие дела и переговорить с несколькими бретонскими пушкарями, служившими тогда в королевской артиллерии. Тут подошел король и стал убеждать его остаться. Людовик долго его улещивал, горько сетуя на «измены, мятежи и злодейства, причиненные ему герцогом и иже с ним», а затем предложил показать ему свои пушки.
Некоторые из перебежчиков потом передумали, раскаявшись, стосковавшись по родине или пожелав вернуть свое имущество в Бретани, а может быть, откликнувшись на зов герцога, который наверняка не сидел сложа руки. Жан де Роган в апреле 1470 года сказал, что отправляется по святым местам, а сам покинул Нант и мчался сломя голову до самого французского двора. Осенью 1475 года, раздосадованный тем, что платили ему не лучше, он решил вернуться к прежнему господину. Он уже находился в одном аббатстве рядом с Нантом, когда король сообщилоб этом господину де Брессюиру, сказав, что рассердится, если Роган доведет свой план до конца: «Возьмите трех-четырех человек из тех, которые взялись доставить его в Бретань, привезите их ко мне и пообещайте им всяких благ, а также то, что я хорошо обойдусь с монсеньором де Роганом». Во всяком случае, сделайте так, чтобы он не смог продолжить свой путь; я знаю одного юношу из Дофине в его свите (добавил король), «поговорите с ним и со всеми прочими, что стоят над ним». Другие тоже мучились сомнениями, хотели вернуться, потом опять уезжали. Филипп Дезессар, дворецкий Людовика XI в 1465 году, капитан Монти-ле-Тур, которому к тому же была поручена охрана зверей и птиц (отнюдь не простое дело), сбежал в Бретань и стал губернатором Монфора. Но король надавал ему столько обещаний — и тотчас предоставил пожизненную пенсию в четыре тысячи золотых экю, — что он вернулся, стал бальи Mo, смотрителем рек и лесов Франции с пенсионом в тысячу двести ливров. И находился на этом посту до самой смерти в 1478 году.
Людовик не потерял понапрасну ни одного дня после смерти своего брата Карла Гиеньского.
По меньшей мере, двое из тех, кто уехал в Бретань, пробыли там недолго, соблазненные посулами пенсий и должностей. Гасконец Оде д'Айди, господин де Лескен, служивший Карлу VII, Франциску II Бретонскому, а потом Карлу Гиеньскому, сначала укрылся в Нанте, где дал приют другому беглецу — Гильому де Супленвилю, вице-адмиралу герцога Гиеньского. Однако тотчас отправил его в сентябре 1472 года с посольством к королю в Пон-де-Се, чтобы поговорить о возвращении. Гильом не устоял перед шестью тысячами экю, выплаченными наличными, пенсией в тысячу двести ливров, местом градоначальника Байонны, прево Дакса, владением Сен-Север и, позднее, бальяжем Монтаржи. У каждого была своя цена, и Оде д'Айди, наведя справки о намерениях короля, последовал за ним. Он тоже не проиграл и обеспечил себе прекрасную карьеру: великий сенешаль Гиени, капитан Бордо, сенешаль Ландов, граф де Комменж и адмирал Франции.
На самом деле эти люди, возможно, подвергавшиеся большой опасности и уже представлявшие себе, как их предадут королевскому суду по обвинению в сговоре с герцогом Карлом, в первые недели или месяцы стремились только к тому, чтобы сменить господина. Они перестали злословить на счет короля, обвинять его в отравлении брата и получили обратно хорошие должности у себя в Базасе, Даксе или Бордо. Доказательство мудрости: в этих краях, присоединенных к владениям французской короны всего два десятка лет назад, король не насаждал пришлых сенешалей или капитанов. В 1476 году он торжественно примирился со всей ги-еньской знатью и сделал Бертрана, бастарда де Галара де Дюрфора, до сих пор хранившего верность английскому королю Эдуарду IV, своим советником и камергером.
Несвоевременные демарши герцогов Бретонских, а потом смерть Карла Гиеньского многое упростили. Однако со стороны Филиппа Доброго, а потом Карла Смелого Людовик XI наталкивался на более упорное сопротивление. Чтобы подбить на измену и побег, ему приходилось пускать в ход все средства, тратить много денег, а главное — подстерегать промахи соперника. Он добился успеха, многих этим удивив, — вырвал у бургундского государства такое количество достойных людей, что это государство, и без того ослабленное потерей нескольких капитанов и советников в сражении при Монлери (камергеры Филипп де Лален и Жоффруа де Сен-Белен, бальи Куртре Филипп д'Уаньи), было совершенно обескровлено. В списке сманенных королем было не менее двух-трех десятков человек. При герцоге Филиппе их было еще не так много, но при Карле Смелом уже больше, а уж после его смерти — тем более.
История утверждает, что во время знаменитой встречи в Перонне (октябрь 1468 года) король сговорился с несколькими чиновниками герцога, которые держали его в курсе дел и даже предостерегали от опасностей, намереваясь впоследствии принять их к себе на службу. Это не чистый вымысел, поскольку он сам на это намекнул, припомнив, что Филипп де Коммин тогда сильно ему помог: «Когда мы были в руках и во власти неких из мятежников и непокорных... и в опасности подвергнуться заточению... он, не убоясь грозящей ему опасности, предупреждал нас обо всем, о чем мог, ради нашего блага». Пероннское дело обернулось так плохо, что собрать жатву удалось еще не скоро, и она оказалась небогатой. Жан де Бодрикур, сеньор де Вокулер, примкнул к королю в том же году, но Гийо По заставил себя ждать дольше: он получил должность бальи Вермандуа и командование Копьеном в 1469 году. Гасконец Антуан де Кастельно, сенешаль Гиени, обвиненный в измене вскоре после Монлери, попал в тюрьму, сбежал, укрылся в Бургундии, оказал несколько услуг Людовику в Перонне, но примкнул к нему в конечном счете лишь в 1471 году.
Между тем осенью 1470 года Людовик предоставил убежище двум беглецам, близким знакомцам Бодуэна, бастарда Бургундского, которые участвовали в заговоре с целью убить Карла Смелого. Их гонец по ошибке передал их письма другому бастарду Бургундскому — Антуану. Бодуэн сбежал, и король подарил ему виконтство Орбек. Однако Парламент отказался зарегистрировать дарственную, в итоге перебежчик примирился с Карлом Смелым и сражался рядом с ним во время осады Нанси.
В 1472 году настал черед Коммина, потом, в 1475 году, — Иоанна Бургундского, кузена герцога, и Жака, господина де Монмартрен и де Луан. Кое-кто покинул Карла Смелого после ареста Иоланды Савойской, сестры короля, — Иоанн, принц Оранский, Гильом де Рошфор, которого Людовик потом сделал канцлером, врач Анджело Като, ставший в 1482 году архиепископом Валенсийским. Как только стало известно о драме в Нанси, Филипп де Коммин и Людовик, бастард Бурбонский, были отправлены королем в бургундские земли, «дабы привести к покорности всех, кто того пожелает», и сделать выгодные предложения тем, кто сдаст свои замки и города. В Абвиле Коммин пообещал кругленькие суммы денег и пенсии магистратам, чтобы те впустили его войска. Однако двери раскрыл народ, ремесленники и чернь, так что нотабли ничего не получили, «поелику крепость была сдана не ими». Губернатор Арраса Филипп де Кревкёр «вышел из города и вывел из него бывших с ним солдат, и каждый отправился туда, куда пожелал, поступив так, как ему было угодно»; сам же он примкнул к королю, который сделал его губернатором Арраса и Пикардии, обер-камергером и маршалом Франции; его брат Антуан получил цепь ордена Святого Михаила и должность начальника над волчьей ловлей. Перонн без боя сдал Гильом Биш, «человек низкого происхождения, коего обогатил и возвысил герцог Карл».