Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
Между тем Анна успела совершенно успокоиться, к ней вернулось ее прежнее самообладание, она поняла, что сделала вторую оплошность, и сочла нужным исправить дурное впечатление, произведенное на Лорена.
— А я полагаю, что между нами могут существовать другого рода отношения — полное равнодушие друг к другу! Впрочем, не сочтите странным, если дочь Карла Первого захочет сперва узнать, в чем заключаются ваши могущественные средства и что кроется под маской бедного шевалье, прежде чем решиться стать его другом или врагом?
—
— Я сказала вам, — отвечала герцогиня, силясь улыбнуться, — что до сих пор чувствовала к вам полнейшее равнодушие, но если вы сознаете в себе достаточно силы, чтобы победить его, то я первая поздравлю вас с блестящей победой!
В это время они подошли к террасе, на которой собралось все общество.
— Как приятно мечтать в такую прекрасную лунную ночь! — раздался с террасы насмешливый голос Филиппа. — Надеюсь, что Лорен отлично занимал вас, герцогиня?
— Как нельзя лучше, монсеньор, он мог бы служить отличным образцом для тех, кто постоянно страдает недостатком любезности и находчивости в разговорах со мной.
Герцогиня бросила на своего мужа холодный, уничтожающий взгляд и прошла в свои комнаты.
На другой день большая четырехместная карета увезла Анну Орлеанскую в Париж. Лавальер и Гранчини сопровождали герцогиню. Предлогом ее поездки было желание навестить обеих вдовствующих королев, а также заказать живописцу Миньяру свой портрет, который был необходим для общего собрания фамильных портретов Бурбонов.
Леди Мертон, которой было поручено сделать некоторые закупки, отправилась в столицу часом раньше герцогини.
Было время утренней аудиенции, король закончил свой прием и возвратился в кабинет в сопровождении одного только Кольбера. Едва успели они приняться за свои обычные занятия, как вошел Фейльад.
— Что скажете, маршал? — обратился к нему король.
— Я принес вашему величеству записку. — Он подал монарху миниатюрный раздушенный конверт.
Людовик XIV быстро пробежал записку. На лице его выразилось величайшее изумление.
— Кто вручил вам эту записку?
— Леди Мертон.
— Кольбер, — обратился к нему Людовик, — вы свободны, мы не можем теперь заниматься с вами.
Король позвонил. Вошел камергер.
— Позаботьтесь, чтобы никого, слышите ли, никого не впускали в Луврскую галерею! Пойдемте, маршал.
Король поспешно оставил свой кабинет и отправился в маленькую залу, которая примыкала к Луврской галерее.
Он был сильно взволнован, долго ходил взад и вперед и наконец остановился перед Фейльадом.
— Маршал, мы не раз имели возможность убедиться в вашей честности, преданности и пунктуальной исполнительности. Надеемся, что и в настоящем случае вы выкажете те же качества.
— Для меня нет большего счастье, как исполнять волю вашего величества!
—
Король остался один.
— Неужели судьба наконец улыбнется мне? — прошептал! он. — Неужели эта божественная женщина будет принадлежать мне?..
Между тем герцогиня Орлеанская уже более часа находилась у вдовствующих королев. На ее оживленном, беззаботном лице нельзя было прочесть ни малейшего следа тревоги или волнения. Она весело болтала с обеими дамами и наконец, распростившись с ними и обещав побывать еще раз, по окончании сеанса у Миньяра отправилась в Луврскую галерею. Тут герцогиня отпустила сопровождавших ее дам, приказав им вернуться через два часа, — и через несколько минут Фейльад уже вводил ее в кабинет короля.
Шаг, который решилась сделать герцогиня, был чрезвычайно опасен, и она сознавала всю его важность, но беспомощное положение, в котором она увидела себя со вчерашнего дня, не оставляло ей другого выхода.
Король сидел за письменным столом, увидев Анну, он поспешил ей навстречу.
— Мы чрезвычайно рады видеть вас, герцогиня, и спешим предупредить, что готовы исполнить всякую просьбу, с какой бы вы ни вздумали обратиться к нам.
Людовик взял Анну под руку и повел к креслу.
— Не обращайтесь ко мне с такой добротой, — отвечала Анна, — я прихожу к вам, сир, не как родственница, не как подданная, а как виновная к своему судье!..
Она закрыла свое лицо дрожащими руками и зарыдала.
— Что с вами, герцогиня! — вскричал король, нежно отнимая ее руки. — Какой бы проступок ни тяготил вашу душу, вы должны быть совершенно уверены в нашем снисхождении, потому что вы, Анна, единственная из женщин, к которой мы не можем относиться как король и судья! Успокойтесь, прошу вас!
Может быть, ожидая этого свидания, король и мечтал воспользоваться преимуществами своего положения, чтобы унизить гордость Анны, но теперь при виде ее слез все его самолюбивые планы разлетелись в прах, он чувствовал только, что страстно любит эту прелестную женщину.
— Я глубоко благодарна вам за милостивое расположение ко мне, и тем мучительнее для меня необходимость подвергнуть его тягостному испытанию.
— Анна! — сказал Людовик, приближаясь к герцогине и нежно пожимая ее руку. — Мы так много виноваты перед вами, что чем больше ваш проступок, тем приятнее нам будет простить вас!
Анна с благодарностью взглянула на прекрасное лицо Людовика.
— Чтобы объяснить вам мою вину, сир, я должна вернуться назад и напомнить наше свидание в Сен-Коломбо…