Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
Приближалось двадцать пятое апреля, день святого Людовика, патрона фамилии Бурбонов. Он обыкновенно праздновался в Версале с чрезвычайной торжественностью, так как в Людовике святом Людовик XIV чтил самого себя. Версаль и весь Париж нетерпеливо ждали этого дня: первый мечтал об исполнении разных давно лелеянных надежд о получении наград и повышений. Париж же ждал своего короля, Великого Людовика, имевшего обыкновение в этот день показываться своему народу.
Наступил наконец давно ожидаемый праздник. Он начался утренним приемом в покоях его величества, во время которого король принимал поздравления своих придворных и называл лиц, удостоенных приглашения
Стрелки часов в Версале показывали без десяти два. Время королевского обеда приближалось. Громадная зала сияла в лучах весеннего солнца, у ее высоких стеклянных дверей стояли шесть лейб-мушкетеров, едва сдерживая напор толпы. Вдоль стен теснились пажи, камергеры, дежурные лакеи, обер-гофмейстер Мараметт держался около накрытого королевского стола, обер-гофмаршал де Брезе с жезлом в руках прислонился к золотой решетке, отделившей короля от дворянства.
Общее внимание и неудовольствие дворян привлекал теперь человек, стоявший почти впереди всех: это был Мольер. Его черный, совершенно гладкий костюм парижского буржуа резко выделялся между пестро расшитыми, разукрашенными кафтанами парижской знати. Дежурные камергеры давно уже делали различные замечания на его счет, и только уважение к месту удерживало дворян от проявлений неудовольствия против дерзости этого плебея.
Герцог Лианкур, стоявший рядом с Мольером, потерял наконец всякое терпение.
— Вы Мольер, если не ошибаюсь? — повернулся он к писателю.
— Он самый, к услугам вашей милости.
— Сделайте одолжение, объясните нам, как вы сюда попали?
— Совершенно так же, как и вы: через «Бычий глаз».
— Черт возьми! — вмешался кто-то. — Да как же вас впустили? Кто вас впустил?
— Ведь это оскорбление для дворян! Ваше место не здесь, а на крыльце, между чернью.
— Да, там вы и получили бы от Мараме королевские объедки! — раздался еще чей-то голос сзади Мольера.
— Вы слишком милостивы ко мне, шевалье Локкарт, но я не имею обычая утолять мой голод версальскими объедками. Позволю себе заметить графу Нуврону, что у меня есть особое разрешение быть здесь, хотя здесь мне и не место! — насмешливо отозвался Мольер.
— Что! Да это невозможно! — снова начал Лианкур. — Де Брезе, неизвестно ли вам чего-нибудь по этому поводу?
— Ничего, милейший герцог, ровно ничего! Но полагаю —
— Об этом я знаю столько же, как и вы. Маршал Фейльад передал мне приказание быть к двум часам у золотой решетки.
Мольер подал обер-гофмаршалу свой билет. Пробежав листок, поданный ему, де Брезе в недоумении повел плечами:
— Рука маршала?! Странно! Но, по всей вероятности, ошибка, не тот адрес!
Обер-гофмаршал перешел на другой конец решетки.
— Так вы желаете видеть, как обедает его величество король? — снова начал герцог Лианкур.
— Вздумается, чего доброго, и самому там закусить! — добавил де Марсан.
Дружный хохот ответил на эти слова молодого графа.
— Напротив, — спокойно возразил Мольер. — Я знаю, как дурно есть в присутствии такой важной особы, и удивляюсь, право, из-за чего столь многие добиваются этой чести!
— Дерзкий! — сквозь зубы процедил Нуврон.
— Если вы так равнодушно относитесь к этой чести, то хорошо бы сделали, любезнейший, уступив место тем, кто более вас ее достоин и сумеет ее оценить. Уж если вам необходимо быть здесь, то, полагаю, могли бы остаться и в задних рядах, что вовсе не противоречило бы приказанию маршала.
— Несомненно, что я поступил бы именно таким образом, но в данном мне приказании значится: быть у золотой решетки! А в Версале требуется точнейшее исполнение приказаний! Впрочем, если вы, господа, возьмете на себя ответственность и прикажете мне удалиться, то я ведь отлично понимаю, с каким глубоким уважением должен я относиться к вашему положению и титулам.
— Хорошо. Мы берем на себя ответственность!
— Ваше имя, милостивый государь?
— Всякий в Париже знает герцога Лианкура.
— Хотя я и не из всяких, но исполню ваше приказание, герцог. — Мольер подвинулся назад и скоро исчез в толпе.
Как действует закон тяжести на падение тел, так подействовал здесь закон высокомерия, благодаря которому Мольер скоро был вытеснен совершенно из королевской залы и очутился на портале, около Таранна. Дальнейшее отступление его было остановлено начальником лейб-мушкетеров:
— Куда, мой милейший Мольер, куда?! Останьтесь тут, возле меня!
Все места у золотой решетки были заняты. Спокойствие, нарушенное маленьким происшествием с актером, снова восстановилось, каждый был занят своими надеждами и мечтами.
— А ведь на столе-то всего девять приборов! — шепнул Ли-анкур Локкарту. — Плохая примета!
— Уж верно, его величество обойдется без нас! — возразил тот.
— А любопытно бы знать, кто удостоится сегодня чести обедать за королевским столом? — вмешался граф Нуврон.
— Двое Орлеанов, Тюренн, Конде, Кольбер, Сервиен, Омон и его величество король — итого восемь, — заметил Сен-Марсан.
— Но кто же займет девятое местечко на этом Олимпе? — обратился к нему Локкарт.
— Да, кто-то будет этот счастливчик девятый? — вздохнул Гиш.
— Трудно ответить на такой вопрос! — покорным тоном заметил герцог де Лианкур. — Сегодня стол гораздо меньше прошлогоднего, и место, следовательно, может занять только тот, к которому особенно благоволит его величество!
— Ну если так, то положиться готов, что избранником будет Фейльад! — вмешался в разговор герцог Гиш, насмешливо улыбаясь.
Часы пробили два. Де Брезе поднял свой жезл, королевская зала замерла в немом ожидании. Обер-гофмаршал подошел к боковой двери налево и прислушался.