Люфтваффельники
Шрифт:
В училище фактически никто не учится, т. к. половина курсантов уже благополучно обосралась и активно лечится, глотая всевозможные таблетки полными горстями, а другая половина — пока еще здоровая, скрипя зубами тащит все наряды, караулы и прочие подсобные работы. Через день на ремень — жестокий график, а куда деваться?! Кому сейчас легко?
Через день на ремень — это еще по-божески! А наша дружная компашка вкалывает в посудомойке вообще без права на смену и какой-либо отдых. Ибо, заменить нас просто некем. Все, кто пока еще на ногах, расписаны по другим нарядам и неотложным работам — ежедневную службу никто не отменял, воинская часть обязана полнокровно функционировать
Парни валятся с ног, но не ноют. Тяжеленные сапоги давно разбухли от избытка влаги в помещении посудомойки и по вечерам не снимаются без помощи соседа, а с утра не успев высохнуть, надеваются только «с разбега» или после долгих прыжков на месте с целью утрамбовать распухшие ноги в мокрые сапоги.
От бесконечного таскания 50-литровых бачков с горячей водой из варочного цеха на второй этаж в посудомойку, наши руки непропорционально вытянулись ниже колен. Прямо как у обезьян. Обратно со второго этажа на первый таскаем тяжеленные бачки с объедками, руки становятся еще длиннее и почти волочатся по полу. Кожа многократно ошпарена кипятком, а так же разъедена агрессивным «посудомоем», хлоркой и вонючим лизолом. Глаза почти у каждого курсанта неоднократно «обварены» паром, который бурно вырывается из под крышки огромного электрического котла, когда огромным половником черпаем кипяток в бачки для мытья посуды, но никто не скулит и не ропщет.
Ребята напоминают роботов, которые отключили свое разумное сознание вместе с эмоциями и тупо выполняют монотонно-выматывающую работу. Всем тяжело! Вот именно поэтому никто и не ноет, т. к. тяжело всем, а не только тебе любимому.
Еще повезло, что не попали в обслуживающий персонал «обсерватории», там уже точно хватанули бы прилипчивую заразу и свалились бы на пустующие койки, пополняя бесконечную очередь к ближайшему туалету.
«Двойка» — Вторая рота нашего 1-го учебного батальона, которой выпала «почетная обязанность» исполнять роль санитаров, несет катастрофические потери. Ребята падают один за другим. Тихий ужас! А ведь на их месте могли бы оказаться и мы! Упаси Господи от такого сомнительного «счастья»!
В караулах, куда личный состав заступает через день, курсанты от хронического недосыпа, начинают путаться в порядке заряжания и разряжения оружия. Все чаще ночую тишину разрывает короткая автоматная очередь — опять кто-то из ребят клюнул носом и передернул затвор АК-74 до момента отсоединения магазина с патронами. А там следует контрольный спуск и нате вам, дорогие товарищи — несанкционированный выстрел и пара-тройка пуль кучно летят в ближайший пулеулавливатель. Хорошо, что именно туда, а не куда-нибудь мимо… в сторону мирно спящего уральского города… тьфу-тьфу, стучу по дереву.
Поэтому, как ни крути, а гораздо предпочтительней пахать день и ночь, стоя по колено в воде, разлитой на скольком полу …и погрузившись почти по пояс в ванну с раствором «посудомоя» и лизола. Нежели бегать от провонявшей койки до обгаженного чуть ли не до самого потолка туалета в обсервации-резервации и серить дальше, чем предельная дистанция полета тактической ракеты с химической боеголовкой. А потом еще стоять в позе «бегущего египтянина» — с задранной гимнастеркой и спущенными штанами, покуда очередной эскулап-докторишка
Как-то возвращаясь в казарму родной 4-й роты глубоко за полночь и еле передвигая опухшие ноги в мокрых и оттого неподъемных сапогах, мы застали дневального на тумбочке — парнишку из 41 к/о Игореху Трофимова за несколько необычным занятием. От беспросветной тоски, не иначе и чтобы окончательно не сойти с ума от обрыдло-бесконечного наряда по роте, курсант Трофимов повесил себе на шею гитару с оставшимися тремя струнами и, закатив глаза «под образа», самозабвенно наигрывал нетленную композицию «Игги Поп», смысла которой никто из нас не понимал. Но там были до боли знакомые слова, типа: «Эй, деффка!». Такие приятные для ушей любого курсанта.
Честно говоря, у него получалось весьма недурственно. Что ни говори, а в армейке в избытке по-настоящему талантливых ребят, которые могли бы заслуженно блистать на эстрадных подмостках, но почему-то выбрали для себя далеко не самую денежную, а в последнее время не очень уважаемую в обществе профессию?! А всё любовь к Родине, не иначе?! Причем, безответная и зачастую несчастная…
Дневальный по роте сидел на тумбочке, покачиваясь всем телом в такт замысловатой мелодии. При этом, еще периодически отстукивая пальцами на треснувшей деке гитары соло ударника, одновременно не переставая виртуозно бренчать по откровенно дребезжащим струнам в количестве аж, трех штук. Обалдеть?!
Оригинальный состав «Игги Поп» удавился бы от приступа острой зависти, если бы услышал данную интерпретацию своего всемирного хита с ключевой фразой «Эй, деффка» в исполнении курсанта 4-й роты Игорехи Трофимова.
Вяло среагировав на хлопок входной двери и наши по-стариковски шаркающие шаги, дневальный лениво открыл один глаз и, увидев Витю Копыто, не прекращая терзать разбитую гитару, монотонно пробубнил, причем исключительно в такт музыке.
— Копыто, танцуй! Тебе посылка! Если будет домашний харч или любая спиртосодержащая жидкость хотя бы на пару градусов выше водопроводной воды, я завсегда помогу употребить и то и это… Эй, деффка, ааааааАААааааа…
Витя Копыто равнодушно послал дневального по роте по общеизвестному адресу и вытянул из под его задницы серую почтовую квитанцию. Жадно пробежав глазами по адресу отправителя, откровенно уставший Витя, заметно помрачнел еще больше. Получив квиток на посылку из дома, курсант Копыто не выказал даже намека на какую-либо радость. Зато наша бригада, откровенно задрюканная монотонной работой за текущий день и весь предыдущий месяц, заметно оживилась в предчувствии скорой перспективы полакомиться какими-нибудь домашними вкусностями.
Киевлянин Лелик Пономарев, зацепив указательным пальцем тщедушную тушку Копыто за поясной ремень и ласково заглядывая в его глазенки сверху вниз, с нескрываемой нежностью в голосе, мягко буркнул.
— Хоть пожуем чего домашнего… А, Витек?! Пожуем ведь?! А то столовская дрянь уже никуда не лезет… ни в горло, ни в задницу. Одни лимоны чего стоят?! Брррррр! Хочешь, завтра я свой лимон тебе подарю? К чаю…
— Пожуем, пожуем… без вопросов. Эх…
Лелик недоуменно глядя на откровенно потухшего Витю и не понимая его красноречивого образцово-удрученного состояния, меняя тембр голоса еще на более максимально-душевный, мурлыкающе-вежливо поинтересовался.