Льюис Кэрролл
Шрифт:
Доджсон советовался с ректором относительно своих учеников и лекций, а также относительно рукоположения в духовный сан. Чарлз усердно готовился к нему, однако не был уверен в том, что после первого посвящения в дьяконы, обязательного для стипендиата Крайст Чёрч, он примет сан священника. Он не считал себя достойным этого сана и сомневался в том, что сможет на должном уровне выполнять связанные с ним обязанности, опасаясь, что заикание будет мешать ему в службах. К тому же он не был готов принять те ограничения Высокой церкви, на которых настаивал епископ Оксфордский Уилберфорс. Ректор, к которому Чарлз обратился за советом, поначалу выразил мнение, что рукоположение в сан священника является обязательным для члена колледжа, однако после долгих разговоров согласился с ним.
Несомненным авторитетом для Чарлза был и его старший друг Генри Лиддон, с которым он также обсуждал этот вопрос. Чарлз был готов принять сан дьякона в качестве
В августе 1861 года Чарлз принял окончательное решение о принятии сана дьякона, известив об этом епископат, и 12 декабря был рукоположен епископом Сэмюэлом Уилберфорсом. Теперь он имел права на звание «преподобного». Однако Доджсон всё еще не принял окончательного решения и не торопился с ним. Между тем он предложил свою помощь друзьям и коллегам, занимавшим пасторские места, и время от времени — в случае их болезни, отъезда и пр. — совершал службы в их приходах. Порой он с охотой заменял отца по его просьбе, беседовал в школах с детьми, после тщательной подготовки читал им в церквах проповеди.
Доджсон решил завести журнал своей переписки, которая к этому времени очень выросла — он получал и отправлял письма почти каждый день. Он хотел регистрировать письма таким образом, чтобы можно было без труда найти нужное письмо, и в первый день 1861 года начал фиксировать в журнале имена корреспондентов, даты получения и отправки писем, их краткое содержание, оставляя при этом пропуски (обычно два на странице) для последующих отметок. Позже он придумал подробную систему перекрестных ссылок и широко пользовался ею. Она позволяла с легкостью проследить ход переписки, даже продолжавшейся в течение ряда лет. Номер письма проставлялся в правом верхнем углу. До конца жизни Чарлз заполнил 24 тетради регистрации переписки, последним известным нам было письмо № 98 721. Даже без учета переписки до 1861 года это весьма внушительная цифра. Недаром Доджсон сетовал, что порой засиживается над корреспонденцией до поздней ночи. К сожалению, регистрационные журналы до нас не дошли.
В середине 1860-х годов отношения Чарлза с ректором обострились. Нередко он не соглашался с предложениями или действиями Лидделла и не скрывал свое мнение. Такая ситуация возникла, к примеру, при обсуждении в колледже вопроса о неподготовленности студентов к занятиям математикой. Об этом Кэрролл с тревогой писал коллеге Роберту Поттсу. Тот откликнулся письмом, в котором выражал надежду на то, что «позорное незнание элементарной математики, с которым студенты поступают в Оксфорд и Кембридж, вскоре будет ликвидировано»: «Теперь в Итоне и других публичных школах для перехода в старшие классы требуется достаточное знание этих предметов, экзамены же в Оксфорде и Кембридже также оказывают весьма благотворное воздействие как на учеников, так и на преподавателей». Однако Поттс смотрел на положение дел сквозь розовые очки и, как часто бывает в таких случаях, выдавал желаемое за действительное. В публичных школах по-прежнему занимались в основном латынью и греческим, и большинство учащихся не имели никакого представления о математике.
В противовес требованию ввести преподавание математики в публичных школах, готовивших к поступлению в университет, в 1864 году в колледже предложили снизить требования к абитуриентам. К такому предложению Чарлз не мог остаться равнодушным — для него это означало профанацию университетского образования. Он написал язвительные стихи о предлагаемых изменениях «Положения об экзаменах», выбрав для них жанр зарифмованной азбуки, популярный в книжках для малолетних детей, постигающих грамоту. Каждая ее строка начиналась с одной из двадцати шести букв английского алфавита, за которой скрывался тот или другой из видных членов колледжа, которым предстояло голосовать за принятие документа. Добрая половина их, в том числе ректор, была названа по именам, об остальных нетрудно было догадаться. Вследствие ли этой сатиры или по иным причинам новое «Положение» не было принято. Однако уже в феврале следующего года оно прошло 281 голосом против 243. Чарлз написал ректору, что в этой связи слагает с себя обязанности экзаменатора. Лидделл учтиво ответил, что весьма сожалеет об этом. В начале марта Доджсон опубликовал свой протест на страницах влиятельной газеты «Морнинг пост». Он считал, что снижение требований по математике наносит вред преподаванию как самой математики, так и классических дисциплин, представляющих собой «важнейшие составляющие оксфордского образования». Позже ректору удалось убедить Чарлза снова занять пост экзаменатора.
Доджсон по-прежнему
51
Перевод М. Полыковского.
В расшифровке эта басня не нуждалась.
Глава восьмая
Доджсон фотографирует
В 1949 году в Англии вышла книга Хельмута Гернсхайма (Helmut Gernsheim), члена Королевского фотографического общества, известного своими работами по истории фотографии. На титуле стояло: «Льюис Кэрролл — фотограф», а внутри находились 64 иллюстрации — отобранные Гернсхаймом фотографии, сделанные Кэрроллом. Книга Гернсхайма произвела настоящий фурор. К середине XX века Кэрролла-писа-теля уже знали во всём мире: в 1932 году широко праздновалось столетие со дня его рождения, о нем было написано множество трудов, но до той поры никто не думал о Кэрролле как о фотографе.
Гернсхайм рассказывал: «Случайно я узнал, что в одной книжной лавке продается альбом Льюиса Кэрролла. Прежде мне никогда не приходилось слышать, что знаменитый автор очаровательной “Алисы в Стране чудес” занимался фотографией. В этом альбоме было множество детских портретов (Льюис Кэрролл вообще любил снимать детей) и фотографий выдающихся людей. В альбоме 135 фотографий, которые датировались 1863–1864 годами, но по тем временам он стоил довольно дорого, хотя сейчас эта цена показалась бы смехотворно низкой, так как одна фотография Льюиса Кэрролла оценивается ныне от 500 до 1000 фунтов стерлингов. […] Я удостоверился, что это был подлинный альбом Кэрролла. Через его биографа, который, кстати, никогда не слыхал об увлечении писателя фотографией, мне удалось разыскать пять сестер писателя, которые и передали мне его альбомы, письма и бесценные неопубликованные дневники. […] Когда я предложил издателю свой материал о Кэрролле-фотографе, мне вначале не поверили. До этого никто не слышал об этом увлечении писателя».