Люк и Фек. Мир и Война

Голованова Нина Ф.

Бедный Вовочка

CXXII

Утром из больницы к ним Марья заскочила С сообщением плохим, Вову хворь свалила. Ночью привезли его С жаром и поносом Изнуренного всего И с плохим прогнозом. Люся, Юлю разбудив, Рассказала это. «Ты сейчас пойдешь?» — спросив, Вышла без ответа.

CXXIII

Забежала в перерыв Вовочку

проведать. Няня, дверь ей не открыв, «Дайте дообедать» — Крикнула, но на бегу В дверь впустила стужу И, узнав, идут к кому, Стала как-то суше. «Вот, пришла мать наконец Думала — сиротка». «Брат мой, Вовочки отец. Вове я лишь тетка» — Пояснила няне Люк. Та же удивилась: «У нее под сотню штук Что ль детей родилось? Разве может чья-то мать Своего ребенка Не жалеть и не ласкать, Когда он в пеленках»? Люся рассказала ей Про большое горе. «Божья Мать, спаси детей От таких историй». —

CXXIV

Осенив себя крестом, К Вовочке в палату Люсю провела потом Даже без халата. В боксе он лежал один. При дизентерии Из лекарств фурадонин — Средство терапии Был тогда. Еще уход Маленькому нужен, Не исполнился ведь год, Ко всему — простужен. Бледный, тени на щеках, Лишь глаза блуждали, Что-то он искал в мазках Потолочной дали.

CXXV

Жалости спазм горло сжал, Люк едва вздохнула. Прочь, как если бы пожар, С Вовочкой отсюда! Ручку-перышко взяла И к губам прижала. Ротиком как из стекла Улыбнулся вяло. Люк хотела попросить Грязное бельишко. Постирать бы и помыть Бедного мальчишку. Но нельзя, еще троих Заразить так можно Дома девочек своих. Надо осторожно.

CXXVI

Забежала вечерком. Мать не приходила. Одежонку в грязный ком Собрала, умыла, Тельце нежно протерев. В свежую рубашку, Приодела. Подогрев, Накормила кашкой. Боль ушла не навсегда, Закрывать стал глазки, На руки взяла тогда И запела с лаской: «Баю-бай, баю-бай Боль плохая убегай, Будет солнышко светить, Вову нашего лечить» Он заснул спокойным сном, Рот в улыбке белой, Словно бы в тепле родном Отогрелось тело.

CXXVII

Долго Вовочку она На руках качала. В темноте окна луна Холодно сияла. Та же нянька в ночь, сама Любовь Тимофевна. Люк заметила, хрома, Шла неравномерно. А в лице и теле стать, Красота от бога. Стала Люда вспоминать, Знала ли немного? Что-то

ей пришло на ум, Память будоража, И спросила наобум «Вы из Карабаша?» Брови приподнялись вверх: Вот не ожидала! Люда поняла — успех, Правду угадала. Ей же вспомнился рассказ Инженера в прошлом. Знать хотя бы пару фраз О конце возможном.

CXXVIII

Няня слушала ее, Видимо в смущенье, А потом уже свое Высказала мненье: «Да, конечно же, отец Против был Егора, Потому что молодец На поступок скорый. На свободу через год Парень вышел все же, Пораспрашивал народ, Где найти нас сможет. В Омск приехал по весне, Долго ждал свиданья И потом наедине Дал мне обещанье: Год пройдет и будет тут, Едет он в Магнитку. Скромный быт и тяжкий труд Для него не пытка. Там все ново, будет он Вечером учиться. А, построив новый дом, Сможет и жениться. Как сказал, так через год В Омск приехал снова. Шумной свадьбы хоровод Нас увез из дома.

CXXIX

Обжились, родился сын, А Егор учился. Опыт тех лихих годин Очень пригодился. Вскоре мастером он стал По прокату стали. За старанье и запал Даже орден дали. Родилась и дочь у нас Десять лет уж скоро. И поможет мне подчас, И в ученье спора». «А Наталья как? Жива?» Няню Люк спросила «Нет, почти как года два Мама нас простила.» Под их тихий разговор Вова беззаботно Спал. В кроватке ведь простор, Там ему свободно. Положив его туда, Люк домой помчалась. Надо сделать все дела, Ночь почти кончалась.

CXXX

А на следующий день Не пустила к Вове Нянька новая — кремень, Грозно сдвинув брови. «Есть у Вас свой грудничок, Заразиться может И совсем не пустячок Коль он занеможит. Врач сказал, пусть мать придет, Мальчик очень болен. Ночь едва ли проживет, Ведать Бог лишь волен». Побежала на завод, Рассказала Юле, Что ее сыночка ждет, Встретив в вестибюле.

CXXXI

Юля слушала ее, Не сказав ни слова, Будто думала: «Вранье, Страшно от такого». Люк ушла к себе в отдел, Повторяя тихо: «Кто же Вовочке хотел Этой доли-лиха»? Дома вечером у Люк Все валилось на пол. Вдруг раздался двери стук. Кто-то тихо плакал. Люк спросила: «Вова как?» Юля замолчала, А потом уже впотьмах Горько зарыдала.