Люмен

Коул Кортни

– Хорошо. Но все же, чем ты занимаешься здесь?

Он снова пожимает плечами:

– Ничем. Просто брожу.

Он выглядит очень умным. Наверное, дело в том, что на нем пиджак.

– Можно я погуляю с тобой? Я не знаю, куда идти.

Дэр немного колеблется, но все-таки согласно кивает:

– Ладно. Но ты должна вести себя очень тихо. Мы же не хотим разбудить взрослых?

– Здесь все такое огромное, – отвечаю я, – никто не сможет услышать, как мы ходим здесь.

– Здесь глаза повсюду, – предостерегает он меня, – даже не сомневайся.

– Поняла, –

отвечаю я, потому что он хочет, чтобы я с ним согласилась.

Но я думаю, что у него что-то вроде паранойи и его страхи ничем не обоснованы.

Мы направляемся по тропинке к широким полям, отходя все дальше и дальше от дома, а Кастор бежит впереди в паре шагов от нас. Время от времени он поднимает в воздух свою морду с огромным носом и принюхивается к ветру, будто проверяет, проверяет, проверяет, нет ли рядом кого-то или чего-то подозрительного.

– Что он пытается унюхать? – с любопытством спрашиваю я у Дэра.

– Что-то, – предполагает в ответ он, – все вокруг. Кто знает? Героизм – одно из ключевых качеств ньюфаундлендов. Думаю, он мог бы умереть, защищая тебя.

– А тебя? – спрашиваю я.

Дэр бросает на меня удивленный взгляд.

– Возможно. Но это не мой пес. Он твой.

Мне до смерти хочется спросить, почему ему нельзя завести свою собственную собаку, потому что, очевидно, Кастор ему очень нравится. Но я так и не решаюсь. Меня не покидает странное чувство, что этот вопрос может его обидеть, задеть его чувства, а мне этого совсем не хочется. У меня внутри появляется странное восхищение этим мальчиком и его темными глазами.

Дэр останавливается посреди тропинки, и мне кажется, что он пытается задержать дыхание. Я вдруг замечаю, что он очень бледный: гораздо бледнее, чем последний раз, когда я его видела. Я касаюсь пальцами его локтя.

– С тобой все в порядке? – быстро спрашиваю я, и он отскакивает от моего прикосновения, как от огня.

– Конечно, – молниеносно отвечает он. – А у тебя есть какие-то сомнения?

Да, у меня есть сомнения, потому что тебе сложно дышать.

Но тем не менее я предпочитаю не говорить об этом вслух, потому что он явно не хочет, чтобы я видела его таким. Поэтому я просто тихонечко жду рядом с ним, очень терпеливо. Проходит несколько минут, прежде чем он оказывается снова готов продолжать путь, хотя на этот раз шагает он гораздо медленнее. Кастор тоже старается идти не так быстро, в одном темпе с нами.

Один мальчик, который учится со мной в одном классе в школе, болеет чем-то под названием астма. Он всегда носит с собой ингалятор, и довольно часто, особенно во время обострений, он не может долго бегать или играть, потому что ему нужно восстановить дыхание. Наверное, у Дэра тоже эта болезнь, только мне кажется глупым то, что он не хочет признаться мне в этом. Ведь астма – это не то, чего надо стесняться.

Дэр указывает на каменное здание в небольшом отдалении от нас:

– Это усыпальница. Каждый из рода Саваж захоронен здесь. Ты тоже тут будешь, когда умрешь.

Какой

гнетущий разговор.

– И ты тоже будешь?

Вопрос срывается с моих губ раньше, чем я успеваю его остановить.

Дэр издает смешок, но я слышу, что ему совсем не весело.

– Сомневаюсь. Да мне и не хотелось бы этого. Мой отец был французом, поэтому похоронят меня, скорее всего, во Франции. Они не могут оставить меня здесь.

В его голосе сейчас слышно ровно столько же презрения, сколько в голосе Элеаноры, когда она говорит о нем. «Дурная кровь», – так сказал бы мой отец. Вот только почему?

– Тебе не нравится здесь? – спрашиваю я в надежде на то, что он скажет мне что-нибудь, что прольет свет на все происходящее в этом доме.

Но Дэр молчит, его глаза замерли на одной точке на линии горизонта.

– Пожалуйста, скажи мне! – умоляюще продолжаю я. – Мне тоже здесь не нравится.

– Почему же? – Дэр смотрит на меня, и кажется, в его взгляде появляется нотка любопытства.

– Потому что я скучаю по папе. По своей комнате. Мы живем в одном доме с похоронным бюро, ты ведь помнишь об этом?

Дэр кивает.

– Об этой части, пожалуй, можно было бы не говорить, потому что дети в школе часто дразнят меня, но сейчас я правда скучаю по дому. По океану. Уитли слишком большой. Мне здесь страшно, потому что все такое мрачное, а люди – молчаливые. Такое ощущение, что все друг от друга что-то скрывают, а уж мне-то и подавно никогда не узнать всех тайн.

– Да, ты не знаешь и половины всего, – бормочет Дэр, и я смотрю на него с вызовом, но он отводит взгляд.

– Расскажи, каково это – жить в похоронном бюро? – произносит он, меняя тему.

Я улыбаюсь, потому что в отличие от моих одноклассников он явно спрашивает это не для того, чтобы поиздеваться надо мной. Ему просто любопытно.

– Нормально. Повсюду пахнет цветами. И этот запах въедается в твои волосы и одежду.

– А мертвецы правда выглядят так, будто они просто уснули?

Я усмехаюсь:

– Нет, они выглядят как обычные мертвецы.

Дэр кивает:

– Я понял.

Мы замолкаем, просто неторопливо шагая вперед; Кастор бредет рядом с нами и тяжело дышит. Маленькие камушки перекатываются под моими ногами, и мне снова хочется оказаться дома, посреди орегонских скал. Но если подумать, то там не будет Дэра, а мне стало очень интересно с ним.

Ветер дует мне прямо в лицо, и я поднимаю руку, чтобы убрать растрепавшиеся пряди за ухо, как вдруг краем глаза я улавливаю какое-то движение.

Я поворачиваю голову, и мне кажется, что мои ночные кошмары стали явью.

Передо мной Кастор и Поллукс, оба сильно избиты, все в крови: они волокут по тропинке свои изуродованные тела со сломанными лапами. Кровь сочится даже из их глаз и носов, оставляя длинный след позади них. Красная жидкость пропитала подушечки их лап и ложится бордовыми кляксами на землю. Вокруг столько крови, что меня буквально тошнит от ее запаха, я могу ощутить ее вкус на своем языке.