Люси Краун

Шоу Ирвин

— Крис! Крис! — нетерпеливым жестом отмахнулся Коллинз. — Он тебе не нужен. Не можем же мы оставить Тони в компании стариков на весь праздник. Пойди с ними обоими.

— Ну, конечно, это было бы прекрасно, — согласилась Бетти, и Люси представила себе, как эта девчонка рисует себе сейчас картину своего появления на танцплощадке с двумя мальчиками под руку. — Если Тони захочет…

— Конечно же Тони захочет, — сказал Коллинз. — Будь дома в девять сегодня вечером, Сынок, и…

— Извините, сэр, — перебил Тони. — Я занят сегодня вечером.

Мальчик

говорил спокойно, его слова врезались в мощный поток рокочущей речи Коллинза холодно почтительным, бесстрастным отпором грубоватому и простоватому отцу с его кокетливой высокомерной дочерью. В его тоне не было ни тени мальчишества или неуверенности. Это был по взрослому холодный щелчок, нанесенный точной и беспощадной рукой. И Бетти поняла это. Она задумчиво посмотрела на Тони, с раздражением и интересом, лицо ее на мгновение показалось открытым, даже незащищенным. Но она сразу опустила глаза, скрывая свои чувства.

Где он научился этому, подумала Люси. Что за отношения были у него с девочками все эти два года, за которые он приобрел столько уверенности в себе? И глядя на Коллинза глазами Тони, она с болью осознала, что всего год тому назад, Оливер не пустил бы на порог ни этого мужчину, ни его дочь.

Коллинз тоже не пропустил укол мимо ушей. Его глаза сузились, он смерил Тони взглядом, понимая, что это вражда. В комнате воцарилось неловкое молчание, атмосфера накалилась. И, как показалось Люси, только Тони из всех присутствующих был абсолютно спокоен. Тогда Коллинз утешительно погладил руку дочери.

— Ну, ладно, — сказал он. — Мы давали тебе шанс, Сынок, — И повернувшись к Оливеру добавил: — Ты говорил, есть что выпить, Олли?

— О, простите, — извинился Оливер. — Что будете пить?

— Мартини, — сказал Коллинз. — Это именно то, что пьют в День Благодарения.

Оливер начал накладывает лед в шейкер и откупоривать бутылку. Все наблюдали за его движениями с преувеличенным вниманием, стараясь не думать о раладе, который Тони посеял между ними.

— Нет, нет, нет, — сказал Коллинз, вскакивая на ноги. — Ты просто заливаешь все вермутом, парень. — Он подошел к бару и забрал у Оливера бутылку. — Ты испортишь нам праздник, Олли! Дай-ка я сам, доверь дело старому мастеру по приготовлению мартини.

— Как пожелаете, — Оливер послушно отпустил бутылку. — Мы обычно пьем виски и я…

— Все дело в шляпе, все дело в шляпе, мальчик мой, — сказал Коллинз тщательно отмеривая жидкость, прищурив один глаз. — Я научился этому у старого индейца в большом лесу…

— Я сам сделаю. — Это был Тони. Он медленно шагнул и стал между двумя мужчинами и решительно забрал шейкер из рук Коллинза.

Коллинз стоял глупым выражением лица, приоткрыв рот, его рука так и застыла в том положении, как будто он продолжал держать шейкер.

— В этом доме, мистер Коллинз, мы имеем собственных барменов, заявил он.

Тони спокойно смешал джин с вермутом и начал встряхивать шейкер, не спуская взгляда с Оливера, который молча но беспощадно осуждал сына.

— Конечно, конечно… — пробормотал Коллинз.

Он пожал плечами, как-то присмирел, было видно, что он хочет как-то отреагировать, только не знает как. Он вернулся на свое место на диванчике и присел с униженным видом. Тони стоял возле бара, занимаясь приготовлением напитка и не обращая никакого внимания на Коллинза, но при этом не выпуская из поля зрения отца, глядя на него с нескрываемым презрением. Оливер на миг встретился с сыном глазами, смущенно улыбнулся и отошел в сторону.

— Ну, — сказал он немного громче, чем надо, — вот что значит отдать сына в хорошую школу. Там уж научат, как готовить мартини.

Он засмеялся, и Люси поняла, что ни минуты больше не сможет оставаться в комнате. Она соскочила со своего кресла.

— Простите, пожалуйста, — сказала она. — Я пойду гляну, не подгорел ли обед.

Она спаслась бегством на кухню, при этом плотно затворив за собой дверь, чтобы не слышать, что происходит в гостиной. Она делала рассеянные бесполезные движения, не обращая внимания на то, что делает. Ей только хотелось, чтобы день поскорее закончился, чтобы закончились эти выходные, этот год… О, Боже, подумала она, что за случайности! Ну зачем они повстречали Коллинза на этом матче? Почему не пошел проливной дождь, чтобы они не смогли выйти из дому? Зачем Оливер пригласил их сюда? Почему он позволил ему поцеловать меня? Почему он позволяет называть себя Олли?

Она положила индюшку на поднос среди картофельного гарнира, налила подливу в пиалу и соус в соусницу. Потом присела возле окна и устремила взгляд в холодный серый день за окном, руки ее были беспомощно сложены на коленях, она подождала, когда утихнут голоса в комнате и машина Коллинза исчезнет в глубине улицы.

Только тогда она появилась в комнате с подносом в руках, почти гостеприимно улыбаясь и объявляя.

— Обед, обед.

Но она уже не сомневалась в том, что в этот день все будет складываться из рук вон плохо.

Тони почти не разговаривал за едой, Оливер же говорил слишком много, он выпил целую бутылку вина и закатил громоздкую речь на тему политики, налогов и вероятности военных действий. Он говорил с полным ртом, не глядя никому в глаза и не дожидаясь ответов на свои вопросы.

После обеда Оливер заявил, что пообещал Коллинзу зайти на бренди. Он поинтересовался, не хотят ли Тони и Люси составить ему компанию, и не смог скрыть чувства облегчения, когда Тони ответил «Нет», а Люси сослалась на усталость и выразила желание вздремнуть.

Оливер вышел из дому, напевая громко мелодию, которую играл школьный оркестр в промежутках между таймами матча. Cначала, оказавшись наедине с Тони за столом, Люси подумала, что наступил удачный момент, чтобы поговорить с сыном, и каким-то точным правильным словом спасти их всех. Но лицо Тони сохраняло неподвижность и отчужденность, и она в конце концов встала из-за стола и сказала:

— Оставь все как есть. Я уберу позже.

С этими словами она удалилась в спальню, не оглядываясь на его реакцию.