Люси Краун
Шрифт:
— Ты уже бредишь, — сказал Тони оставаясь у двери. — Ты болтаешь несуразицу.
— Это подсудно трибуналу, сын, — серьезно сказал Оливер со своего стула. — Своя рубашка ближе к отелю «Шелтон».
Тони открыл дверь.
— Не надо, — вскричал Оливер. Он с трудом встал со стула, покачиваясь, но бережно держа бокал. — У меня есть что-то для тебя. Закрой дверь. Только на пять минут. — Его лицо мучительно исказилось. — Прости. У меня был тяжелый день. Закрой дверь. Я не буду больше пить. Видишь… Он неуверенно поставил бокал на столик.
— Последняя жертва.
Неохотно Тони закрыл дверь. Он вернулся в комнату и скованно уселся на кровати.
— Ну, вот, — сказал Оливер. — Хороший мальчик. Дело в том, что сегодня я пил ради тебя. Не смейся. Ты меня знаешь — я не пьяница. Просто я так много хотел сказать тебе — я не мог общаться с тобой так долго… Эти проклятые обеды… — При этом он покачал головой. — Прежде всего, я хочу попросить прощения.
«О, Боже,» Тони закрыл лицо руками. «Не сейчас.”
Оливер стоял над сыном, слегка покачиваясь.
— Мы отдали тебя в жертву. Я признаю это. Тогда это казалось оправданным. Откуда нам было знать, что из этого ничего не выйдет? Если ты хочешь отомстить, посмотри на меня — это и есть твоя месть.
— Я ничего не хочу, — сказал Тони. — Меня не интересует месть.
— Ты говоришь правду?
— Да.
— Спасибо, сын, — внезапно Оливер потянулся вперед, взял руку Тони двумя ладонями и с силой потряс ее. — Спасибо, спасибо.
— И это все, что хотел сказать? — Тони поднял голову и посмотрел на отца, стоявшего над ним полусогнувшись, шатающегося, с мутным взглядом.
— Нет, нет. — Оливер опустил руки и быстро заговорил, будто боялся, что остановись он хоть на мгновение, он останется один в этой комнате. — Я сказал, что у меня есть что-то для тебя.
Он подошел к своему вещь мешку, с глухим стуком опустился на колени и начал рыться в Нем. — Я давно собирался дать тебе это. Боюсь, больше не представится удобного случая и… Вот… Он вытащил маленький пакетик, завернутый в пергамент, перевязанный резинкой. Стоя на коленях, он неловкими движениями срывал бумагу. Бросив на пол обрывки, Оливер вытащил старомодные золотые часы.
— Часы моего отца, — сказал он. — Чистое золото. Я всегда носил их на счастье, хотя всегда предпочитал наручный часы. Он подарил их мне за две недели до своей смерти. Чистое золото, — сказал Оливер, щурясь на часы при свете лампы, медленно дрожащими руками поворачивая их перед глазами.
– Старый Уалтэм. Им более сорока лет, но идут великолепно.
Он встал и подошел к Тони, не спуская восторженного взгляда с часов. — Конечно, ты не будешь носить их, они очень старомодны, но ты можешь держать их на своем столе или что-то в этом роде… Он протянул часы Тони, но тот не взял их.
— Почему ты отдаешь их? — спросил Тони, боясь, что это может быть дурным предзнаменованием. — Если они приносят счастье.
— Счастье. —
Тони медленно протянул руку, и Оливер опустил часы в его ладонь. Часы были на удивление тяжелыми. Они были массивными и на крышке была замысловатая гравировка, циферблат немного пожелтел от времени, на нем были нанесены маленькие старомодные римские цифры. Тони посмотрел на часы — было уже одиннадцать. Черт, подумал он, я упущу Элизабет. Она не станет ждать.
— Спасибо, — сказал он. — Я отдам их своему сыну, когда придет время.
Оливер взволнованно улыбнулся.
— Вот именно, — сказал он. — Это хорошая мысль.
Тони положил часы в карман и встал.
— Ну… — начал он.
— Не уходи еще, — попросил Оливер. — Еще не время. Есть еще кое-что. — Что еще? — в своем голосе Тони старался сдержать свое раздражение отцом, всем этим вечером, этой печальной и неопрятной комнатой.
— Подожди, просто подожди, — Оливер сделал широкий неопределенный жест рукой и подошел к телефону. Он сел на кровать, все еще в фуражке и шинели, и поднял телефонную трубку. Он в нетерпении постучал по рычагу. — Мне нужен Оранж 7,54, — сказал он в трубку. — Это Нью-Джерси.
— Кому ты звонишь? — подозрительно спросил Тони.
— Да, — ответил Оливер оператору. — Оранж. — И он повернулся к Тони, прижимая трубку к уху. — Знаешь, мы переехали в Нью-Джерси несколько лет назад.
— Да, — ответил Тони.
— Конечно. Ты же был там. Счастливый День Благодарения. Оказалось, что не больше неудобно жить в Хартфорде, — пояснил Оливер. — И в каком-то смысле, все было к лучшему. Завод устарел в любом случае, а у меня была возможность купить дело в Нью-Джерси И мы стали быстро расширяться. Так я стал богатым человеком. — Он рассмеялся. — Романтика бизнеса, неопределенно заключил он. — Я даже смог позволить себе стать патриотом и вступить в армию по зову отечества. Оператор, оператор! — нетерпеливо крикнул он в трубку.
— Кому ты звонишь? — спросил Тони.
— Твоей матери, — Лицо Оливера напряглось будто он собирался заплакать, хотя это было наверняка от виски, но глаза молили.
— О, ну вот еще, — начал Тони. — Зачем?
— Только один раз, — попросил отец. — Только в эту последнюю ночь. Мы только вдвоем поздороваемся с ней. Что в этом плохого — просто поздороваться?
Тони колебался, потом он пожал плечами.
— Ладно, устало сдался он.
— Вот и прекрасно, — радостно ответил Оливер. — Заметано.
Заметано, отметил про себя Тони. Ну и жаргон у отца.
— Подойди сюда. — Оливер отчаянно махал сыну рукой. — Возьми трубку. Начни говорить с ней. Давай, давай.
Тони подошел, взял трубку и приложил ее к уху. Оттуда доносились далекие повторяющиеся звуки. Отец стоял рядом, от него неприятно пахло виски, он часто дышал, как будто долго бежал. Телефон продолжал звонить.
— Наверное, она спит, — волновался Оливер. — Она еще не услышала звонка.
Тони молчал, прислушиваясь к гудкам.