Люся, которая всех бесила

Алатова Тата

Стоит дать слабину — и утонешь в страхах.

— Так что завтра звони своему Носову, — вздохнул Паша, — пусть мчится в нашу пресс-службу, они ему передадут материалы обоих дел — и по «Вишенке», и по трясовицам. Мне нужен резонанс, потому что впервые в мировой истории нави будут давать показания в суде. Нужно перебороть закостенелость системы, а то наша консервативная прокуратура может вообще завернуть рассмотрение с такими свидетелями.

— Резонанс — это запросто, — меланхолично согласилась Люся, которая все никак не могла прийти в

себя от новостей о Деде-Дубе. Вроде она и подозревала, что с ним все непросто, а все равно — как обухом по голове. А уж как перевозбудится Носов от таких новостей! — А интервью с тобой? Новый начальник видовой полиции против старого! Раскрыта грязная схема продажи трясовиц!

— Хватит мыслить заголовками, — хмыкнул он. — С интервью я, пожалуй, пойду на телевидение. Мое обаяние достойно профессиональных камер.

— Убью, — предупредила его Люся свирепо и для пущей наглядности сунула ему кулак под нос.

Ветров его перехватил и поцеловал.

— Все, Люсь, — проговорил он и сгреб ее в охапку, — у меня глаза слипаются. Убьешь меня завтра, ладно?

И он почти сразу уютно засопел ей в макушку.

А ей почему-то от этого сопения захотелось плакать — до того оно было успокаивающим.

Мир ужасное место, да, а люди — мерзкие твари.

Но вот Люся лежит в своей любимой кроватке, и Паша Ветров сопит и обнимает ее, и слышно, как спокойно бьется его сердце.

И вроде ничего.

Жить можно.

— Люсь, а Люсь?

— Ммм.

— По-моему, Паша на меня дуется.

— По-моему, тоже. Нина Петровна, вы удивлены?

Утро выдалось ясным и солнечным, а стало быть, морозным.

Старушка стояла у окна, глядя на город.

Хорошенькая, опрятная, милая.

Паша, видимо, принимал душ, в ванной лилась вода.

— Нина Петровна, — прошептала Люся, — вам ведь Китаев сказал про свою внучку? Ну…

Старушка быстро переместилась к кровати, положила палец ей на губы.

— Не надо, — строго сказала она. — Ни к чему об этом говорить.

— А Пашке?

— И тем более Пашке. Изменить он ничего не сможет, а волноваться начнет вдвое сильнее.

— Мне не нравится ему врать.

— Ну, деточка, а кому же нравится! — иронично протянула Нина Петровна. — Но иногда приходится. Что делать, правда бывает весьма неприятной штукой.

Люся села на кровати, разглядывая старушку.

Она казалась такой хрупкой.

— Зачем вы меня обманули, Нина Петровна?

— Не тебя, Люсь. Просто так получилось. Когда мы с тобой познакомились, ты была всего лишь чужим человеком, с которым я не собиралась заводить близкого знакомства. Кто просил тебя бегать ко мне то с фруктами, то с конфетами, то с компотом?

Люся улыбнулась, вспомнив тимуровские настроения, охватившие ее тогда.

Нина Петровна выступила той самой старушкой, которую можно было перевести через дорогу, чтобы поставить себе плюсик в карму.

— Мне будет вас так не хватать, — призналась

она и обняла соседку. — Вы, конечно, старая мошенница, но все эти годы ближе вас у меня и не было никого.

— Девочка моя, так ведь я оставляю взамен себя Пашку.

— Какая-то неравноценная замена, — грустно засмеялась Люся.

— Кхм. Ну, знаете ли, вы, девушки, раните меня в самое сердце, — сказал Ветров.

Он стоял на пороге спальни и скептически взирал на их обнимашки.

— Давайте завтракать! — торопливо воскликнула Нина Петровна, вскочила и убежала на кухню.

— Глазам не верю, — заметил Ветров, глядя ей вслед, — кажется, она растрогалась. Ну ты даешь, Люсь, довела железобетонную старушку.

— Да никакая она не железобетонная, — вздохнула Люся, — самая обыкновенная.

— И ты так легко спустила ей с рук вранье?

— Она же не моя родня, — засмеялась она. — Мне с ней делить нечего.

Ветров неодобрительно только головой покачал. Сам он переезд бабушки к Китаеву явно не собирался понимать.

— Нина Петровна, — сказала Люся, с аппетитом уплетая золотистую пшенку с тыквой, — между прочим, один очаровательный кавалер мечтает с вами познакомиться.

— Ах, разве это удивительно? — томно произнесла старушка. — Мы, домовихи, способны осчастливить любого. В прежние столетия за девушками моего вида стояла очередь из женихов, устанешь выбирать.

— Полагаю, что его заинтересовала не ваша видовая принадлежность, а ваш интерес к древним рукописям. Говорит, вы утащили у него из-под носа сразу несколько манускриптов на онлайн-аукционах.

— Ах ты батюшки, — воскликнула Нина Петровна и самым потрясающим образом густо покраснела. — Да уж не про Знойного Ловеласа ли ты мне толкуешь?

— Про кого? — поразилась Люся и расхохоталась.

Ветров, по-утреннему хмурый и ворчливый, завтракал молча. Он не выспался и сейчас тихо ненавидел весь мир. Люся ощущала его раздражение как назойливое жужжание комара над ухом, и ей очень хотелось прихлопнуть этого несуществующего комара.

Ну или хотя бы слопать.

— Вполне может быть, — продолжала резвиться она, любуясь розовой мордашкой старушки, — Николай Иванович действительно знойный ловелас. Он был женат четыре раза, но все еще верит в брачные узы. С последней дамой своего сердца он расстался потому, что она отказалась выйти за него замуж. Не захотел, понимаете ли, жить во грехе.

— Люсь, а можно менее настойчиво подсовывать моей бабушке престарелого бабника? — буркнул Ветров.

— Гляньте на него. Теперь его бабники не устраивают! Напомнить тебе, что своей предыдущей девушке-ярилке ты изменил с ее же подругой?

— Паша! — ахнула Нина Петровна. — Как это после такого у тебя стручок не отсох!

Люся почувствовала, что от таких захватывающих аллегорий у нее челюсть бухается вниз.

Она так и покатилась со смеху, а у Ветрова окончательно испортилось настроение.