Лютая зима [Отмороженный]
Шрифт:
Эмилио хмыкнул и оглянулся. Две «шестерки» в длинных белых куртках, которых он держал в комнате вместо официантов, стояли, сложив руки на ширинках, и с сосредоточенным видом пялились в пространство. Мики Ки и второй телохранитель дружно уставились в потолок. Никто не подал виду, что заметил, как дона поправили.
– Так или иначе, – сказал Эмилио, – но суть в том, что выигрываете вы, выигрываю я и больше всех выигрывает Малыш Г… Стивен… он выигрывает больше всех. Как было в старые времена, только без драки. – Последнее слово у Гонзаги прозвучало почти как «дураки».
Да, как в старые времена, только на сей
– За новые начинания! – бодро воскликнула она.
Зазвонил сотовый телефон, который ей дал Курц. Эмилио перестал жевать и нахмурился, недовольный нарушением этикета.
– Прошу извинения, Эмилио, – сказала Анжелина. – По этому номеру могут звонить только Стиви, его адвокат и еще несколько человек. Я должна ответить. – Она вышла из-за стола и повернулась спиной к свинье на троне. – Да?
– Сегодня вечером играют «Сейбрз», – услышала она голос Джо Курца. – Приходите на матч.
– Хорошо.
– После первой же серьезной травмы на поле идите в женскую комнату, находящуюся около главных дверей. – Он отключился.
Анжелина убрала телефон в свою крошечную сумочку и снова села за стол. Эмилио с громким хлюпаньем гонял языком во рту послеобеденный ликер, как будто полоскал рот водой.
– Недолгий разговор, – заметил он.
– Но приятный, – ответила Анжелина.
«Шестерки» принесли кофе в огромном серебряном кофейнике и пять сортов печенья.
Близился вечер, уже почти стемнело, а снегопад сделался еще сильнее, когда Курц завершил тридцатиминутную поездку на север от города и оказался в пригородном поселке Локпорт. Дом на Локуст-лейн производил впечатление весьма комфортабельного – типичное жилище представителя среднего класса; на обоих этажах окна светились мягким люминесцентным светом. Курц проехал мимо, повернул налево и остановил машину посередине следующей улицы перед одноэтажным домом, объявленным к продаже. Дональд Рафферти не знал, на какой машине ездит Курц, но поселок был не тем местом, где соседи не обратили бы внимания на автомобиль с человеком внутри, подолгу стоящий на улице, где нет ничего, кроме жилых домов.
У Курца на переднем сиденье находилось электронное устройство размером с компактную радиомагнитолу, к которому были подключены наушники. Любой прохожий принял бы его за потенциального покупателя, дожидающегося в пятницу вечером агента по продаже недвижимости и от нечего делать слушающего музыку.
Коробка была коротковолновым радиоприемником, настроенным на прием сигнала с пяти «жучков», которые Курц три месяца назад установил в доме Рафферти и Рэйчел. За электронное оборудование ему пришлось выложить все имевшиеся в то время сбережения, так что у него не было возможности приобрести более мощные передатчики, а уж записывающее оборудование ему было вовсе ни к чему: он не располагал ни временем, ни персоналом для обработки пленок. Так или иначе, но он все же мог подслушивать, что происходит в доме, когда оказывался поблизости, а это случалось довольно часто. Нынешнее прослушивание дало ему очень немного.
Рэйчел, четырнадцатилетняя дочь Сэм, была умным, тихим, чувствительным и одиноким ребенком. Она пыталась поддерживать с Рафферти, своим отчимом, отношения дочери и отца, но тот был либо слишком занят делами, либо слишком
Сэм была женой Рафферти всего лишь десять месяцев, причем за четыре года до рождения Рэйчел, так что Донни Рафферти не имел к ней никакого родственного отношения. Но когда двенадцать лет назад Сэм была убита, у девочки не осталось никаких родственников, и поэтому назначение Рафферти опекуном в то время имело определенный смысл. Когда Рафферти подал ходатайство о назначении его опекуном Рэйчел, его, по-видимому, привлекала страховка и наследство матери. Он смог расплатиться и за дом, и за автомобиль, и выплатить изрядную часть долгов за проигрыши. Но теперь Рафферти снова начал по-крупному проигрывать, а это значило, что он опять стал сильно пить. У Рафферти были три постоянные любовницы, две из которых точно по графику проводили с ним ночи в Локпорте, причем он умудрялся устраивать так, что ни одна из них не догадывалась о существовании другой. Третья любовница была продавщицей кока-колы с Сенека-стрит и по совместительству шлюхой; она не знала и не хотела знать, где живет Рафферти.
Курц пробежался по «жучкам». Дональд Рафферти только что повесил трубку телефона, пообещав своему букмекеру-жулику – Курц знал это как профессионал, – что выплатит следующую долю долга в понедельник. После этого Рафферти позвонил Ди-Ди, своей любовнице номер два, чтобы составить планы на уик-энд. На сей раз они решили уехать вместе в Торонто, а это означало, что Рэйчел снова останется дома одна.
Курц не устанавливал «жучки» в спальне Рэйчел, но он быстро проверил, что делается в гостиной и в кухне. Из кухни донеслось позвякивание тарелок, которые споласкивали, прежде чем установить в посудомоечную машину.
Рафферти закончил свой телефонный разговор, пообещав Ди-Ди «взять на этот уик-энд одну хорошенькую кожаную штучку», и отправился в кухню – Курц отчетливо слышал шаги. Открылся и закрылся буфет; Курц знал, что Рафферти держит выпивку в кухне, а кокаин в верхнем ящике комода в своей спальне. Скрипнула дверца другого буфета. Чувствительный микрофон уловил звук жидкости, которую наливали в стакан – Рафферти всему предпочитал бурбон.
– Проклятый снег. Утром придется снова расчищать подъезд. – У него теперь заметно заплетался язык.
– Хорошо, папа.
– В этот уик-энд я снова уеду в командировку. Вернусь в воскресенье или в понедельник.
Во время последовавшей паузы Курц пытался представить себе, какая командировка, да еще на уик-энд, может быть у клерка почтовой службы США.
Голос Рэйчел:
– Можно Мелисса придет ко мне завтра вечером? Мы вместе посмотрим видео.
– Нет.
– А можно мне пойти к ним домой и посмотреть видео у них? В девять часов я уже буду дома.
– Нет. – Снова открылся и закрылся буфет.
Заработала посудомоечная машина.
– Рэч! – Курц знал из подслушанных разговоров девочки с Мелиссой – ее единственной близкой подругой, – что Рэйчел терпеть не могла это обращение.
– Да, папа?
– Какую хорошенькую вещь ты сегодня надела.
Какое-то время не было слышно ничего, кроме посудомоечной машины.
– Этот свитер?
– Да. Он… он, кажется, новый.
– Вовсе нет. Это тот самый, который я привезла из Ниагара-Фолс прошлым летом.
– А-а, конечно… Ты в нем выглядишь хорошенькой, вот что.