Лютица
Шрифт:
— я с вами не согласен Эмил. Всегда есть возможность, договорится, и обойти кровопролитие.
— господи Борил… Я как будто говорю с Калояном. Очнитесь вы уже! Вы же читали летописи сражений и историю разных государств! Чем эти все дегенераты занимались всё своё существование? Войной! Они ничерта больше не делали! Малая часть людей пахала в кузницах и на полях за десятерых, чтобы прокормить и снабдить имбицилов, которые воюют, ради славы и своих королей и больше ничем другим заниматься не хотят!
Слова Эмила были так болезненно точны и верны, но Борил не отступал от своих принципов. Он свято верил, что Калоян допускает ошибку и её можно исправить, а ещё его королева, которую он жаждал спасти от тирана… Это то заблуждение, которому подвластен человек, который не занимает место царя или короля. Тот, кто даёт
— и что теперь будет? Вы прикажете меня убить, за мои слова? — спросил Борил у собеседника.
— почему это? Вы просто юны и глупы Борил. Обдумайте дома за чаркой винца о том, что я вам рассказал, и бросьте вы эту мегеру Калояна, она же старше вас! Господи Борил, вы можете заполучить любую девицу Болгарии причём добровольно, которая будет в тысячу раз краше! Вы ведь не уродец, вы умны и при деньгах, знатного рода! Любая женщина будет за вас до конца своих дней! Возьмитесь за ум и идите спать ради Бога. А хотите, у вас будет гарем? Неофициально, правда, но я могу сделать так, что у вас будет десять домов в ряд, куда вы будете приходить тогда, когда захотите с разными женщинами, чем не гарем? Я всегда в этом вопросе завидовал мусульманам! Хаха!
— я могу идти? — спросил Борил, у которого сердце едва не выскакивало от всего сказанного.
— конечно. — вставая из-за стола ответил Эмил.
— вы проведёте меня советник? Потому что я больше не желаю приходить к вам домой.
— странный вы Борил. Мы могли бы хорошо поладить и вместе со мной строить новую державу. Калоян ведь лицо признанное народом, какое бы то ни было… И он слушает нас. По большому счёту нашим государством управляем мы, а король только даёт приказы.
— спасибо за вашу похвалу, но мне действительно пора идти отдыхать. — руки Борила вспотели от нервов и переживаний. Он смотрел, как Эмил обходит стол и подходит всё ближе.
Хозяин дома открыл двери, пропуская гостя пройти. Борил захватив свой жилет, и вышел на улицу. Эмил проследовал за ним провести его до ворот. Они спустились вниз по каменным ступеням его особняка и ступили на влажную майскую траву. Дождь начинал моросить этой тёмной и коварной ночью. Два меча были воткнуты в спину Эмила так быстро и неожиданно, что беззащитный советник даже не понял, что умер. Два половецких убийцы уже сидели упёршись спинами к каменной лестнице и их не было видно. Подвыпивший Эмил не ожидал такого от племянника Калояна. Он не ожидал, что этот молодой парень настолько был влюблён в королеву Анну и убеждён в своей правоте касательно войны, что пошел на такое. Убийцы уже давно убили стражу и поджидали советника, заранее зная, что он опасный противник, если драться с ним лицом к лицу. Выскочив из тени, когда спина Эмила оказалась открытой для удара, убийцы проткнули его одновременно двумя саблями и он упал на колени, так и не сказав ни слова.
— извините меня Эмил, но вы сделали свой выбор, а я свой. — это были последние слова, которые услышал советник короля, который был верен ему до конца.
Советник захлебнулся кровью пытаясь, дотянутся к Борилу и безжизненно упал лицом на землю. Девушку Эмила тоже прирезали как свидетеля. Эмил так и не заметил, что она ушла и не вернулась. Тела были скрыты, и сейчас время работало на Борила, потому что Калоян уже провёл своё демоническое выступление с демонастрацией челепа Бонифация, после чего король выступил со свитой и частью армии в Адрианополь. Он был радостен и на подъеме после победы Котяна. Эмил был убит так нелепо и глупо, как и все события, которые случаются в нашей жизни. Весь парадокс залючён в том, что самый сильный и самый умный, может в один момент пасть от руки самого глупого и самого бездарного.
***
Дандоло, услышав новость о разгроме Бонифация, был в сильном смятении. Такое крупное и жестокое поражение говорило о двух вещах. Крестоносцы не настолько неузвимы как всем казалось, и болгары умеют воевать не хуже крестоносцев. Был и третий вариант. Болгар оказалось настолько много, что если Балдуин надумает вести войну преждевременно с ними, то он крупно об этом пожалеет. Пожилой дож ехал в портовый город Энос, чтобы написать своему сыну, которого он оставил в Венеции наследником и главой города, о том, что дела идут
— император… Мне тяжело описать то что я видел. — солдат выглядел явно растерянным.
— что такое солдат, у вас испуганный вид! Вы что струсили преждевременно, или увидели сатану? Так может мне позвать вашу маму, чтобы вас утешила? — надменно задрав голову, спросил император.
— извините ваше величество, но Адрианополь уже занят болгарами.
— я предполагал такой исход. И чтоже вы увидели солдат? Сколько их там?
— много…
— сколько я спрашиваю? Вас что не учили считать приблизительное количество войск по секторам и занятой площади? — крикнул император
— его невозможно сосчитать государь! Их просто не счесть!
— что значит невозможно? Я сейчас велю вас казнить, если вы разучились своему делу!
— пощадите император! Я честно не смог сосчитать, там больше пятидесяти тысяч точно!
— я вам не верю! Я вас ещё раз спрашиваю!
— их невероятно много, я вам серьёзно говорю! Я стоял на холме у пригорода Адрианополя. Вся округа этого большого города укрыта лагерями солдат и огромнейшим конным лагерем нехристей.
Сердце Балдуин дрогнуло от вызова, который стоял перед ним, но эта дрожь сразу остыла. Балдуин решил, что этот солдат просто испугался и врёт, чтобы оттянуть битву. А если и нет, то не так там и много, и не с такими справлялись. Значит, придётся снова драться против большинства, значит, так тому и быть.
— вы свободны солдат. Идите, готовьтесь.
— к чему?
— к самой грандиозной битве в вашей жизни! — весело захохотал Балдуин.
Людовик де Блуа смотрел на Балдуина, и ему стало немного не посебе.
— император, может, всё же дождёмся подмоги? Наши войска уже выдвинулись с Никеи. Если мы объединимся, то наши шансы будут значительно выше.
— мы и так их победим полководец! Мы крестоносцы и с нами Бог. Мы сама сталь, которая порубит на части этих голодранцев и нехристей! Мы с Бонифацием вдвоём захватили Констатнтинополь, который сотни лет был неприступен! Разве мы не самые великие воины на земле?
— вы не берёте в расчёт их преимущество в количестве? — спросил Стефан дю Перш, округлив глаза.
— у страха глаза велики мой полководец, прям как у вас сейчас! Там не может быть пятьдесят тысяч воинов. Я никогда не видел такой армии, тем более у такого небольшого государства. Так что не стоит испытывать пессимизм преждевременно. Лучше настройтесь резать и убивать. Даже если их будет больше — это не причина падать духом!
Людовик де Блуа был не так оптимистичен, как Балдуин. Он переглянулся с дю Першем и увидел в его глазах ту же тревогу. Ему было непонятно, почему и главное, откуда у Балдуина столько заносчивости и уверенности. Можно было дождаться подмоги и провести нормальную схватку, но император не ставил в рассчёт ничего, превознося себя как божество. Он игнорировал сокрушительное поражение Бонифация и не верил разведчикам, и самое главное вёл себя так, будто все вокруг трусы и слабаки, а он один победитель мира.