Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
Не переставая кричать и отбиваться, Мари с ужасом смотрела на Ника, по лицу которого пробегали странные судороги, уродующие его до неузнаваемости. Чутьё подсказывало ей, что это не обычное безумие. Рядом с Ником то и дело возникал призрачный чёрный ягуар с горящими зелёными глазами. К тому же, таща её за собой, он что-то бормотал, и эти низкие рычащие звуки мало походили на человеческую речь.
«Он одержимый!» — уверилась Мари, как и в том, что ей не уйти живой от Ника. «Ну нет, меня так просто не возьмёшь!» — и она собрала последние силы. Ценой вырванных с корнем волос она высвободилась из его рук и, ничего не видя из-за
Мари упала и, скребанув пальцами по каменному полу, свернулась в позу эмбриона. «Всё кончено», — обречённо подумала она, но жажда жизни возобладала, и она снова завозилась, силясь подняться.
Когда Ник связал ей руки, использовав в качестве верёвки её же собственный пояс, и подвесил к перекладине, она понадеялась, что шок от скальпирования избавит её от боли, но она ошиблась. По части владения критой, он оказался не менее виртуозен, чем его единокровная сестра по отцу.
Извивающаяся девушка выла и визжала, но он, не обращая внимания на её униженные мольбы о пощаде, продолжал снимать с неё кожу — кусочек за кусочком, как это проделывала Риза с рабами.
Спустя какое-то время безумные крики смолкли. И хотя жертва больше не подавала признаков жизни, тем не менее палач продолжал хлесть окровавленное тело, педантично удаляя с него островки оставшейся кожи.
Остановило экзекуцию звяканье браслета, упавшего с того, что недавно было рукой девушки. И как только это произошло, призрачный ягуар исчез, мигнув напоследок жуткими зелёными глазами.
Ник резко развернулся, глядя вслед катящемуся золотому обручу, а затем с недоумением посмотрел на испачканное кровью жало криты.
При виде оторванной женской кисти и бледных ошмётков кожи, разбросанным по узорчатым каменным полам, он едва устоял на ногах. «О боги!» — его пальцы разжались и крита с глухим стуком упала на пол.
Не смея обернуться, он закрыл глаза и весь превратился в слух.
Из ужасающего безмолвия не доносилось ничего: ни шорохов, ни стонов, ни дыхания — и всё же он продолжал напряжённо прислушиваться. «Хоть малейший признак жизни, и я не дам ей умереть!» — молил он, хотя понимал, что надеяться не на что.
И тут раздался влажный шлепок — сначала один, затем другой.
Его сердце взорвалось бешеным ритмом, но надежда тут же сменилась чёрным отчаянием — он был слишком опытен по части убийств, чтобы не понять, что это такое.
Алая капель, редкая и едва слышная, с силой парового молота била его по голове и Ник, собравшись с силами, обернулся.
— НЕ-Е-Е-Т! — вырвался из его груди крик, от которого у него перехватило дыхание, и он закашлялся.
Охваченный ужасом он снова посмотрел на окровавленное нечто, подвешенное к перекладине для праздничных штандартов. Освежёванная до костей, девушка была настолько изуродована, что его разум, не желающий признавать, что это его рук дело, вновь затянула тьма безумия.
Совсем стемнело, а Ник всё сидел на полу и, прижимая к себе Мари, мерно раскачивался. Время от времени он с безумной надеждой вглядывался в глаза девушки — они единственные уцелели на её лице — и невнятно бормотал:
— Алин, очнись!.. Ну, хватит уже притворяться! Поверь, малышка, у нас всё будет
Придя в себя, Ник обнаружил, что сидит на троне и держит бластер у виска. Опустив руку, он зябко передёрнул плечами. Счётчик показывал четыре холостых выстрела. На его счастье, накопитель почему-то был полностью разряжен, хотя он никогда не забывал ставить бластер на подзарядку.
«Крейд! Только самоубийства мне не хватало», — угрюмо подумал он и, убрав оружие в кобуру, поискал глазами Мари. Засыпанная цветами она лежала на жертвенном алтаре божества Весны. Как она там оказалась Ник не помнил, но был уверен, что цветы не его рук дело. «Значит, это сделал тиаран», — решил он. Увидев на своей руке золотой браслет, он направился к жертвенному алтарю, намереваясь оставить его Мари, но внутреннее сопротивление заставило его передумать. «Семейная реликвия ей не по статусу, к тому же она взяла её без спросу, а это карается смертью… впрочем, вор уже наказан». Видение страшно изуродованной девушки, висящей на перекладине, вновь потянуло его во тьму безумия, но на этот раз он не дал ему завладеть собой.
«Хватит! Прими содеянное и перестань сходить с ума! — борясь с душевной пустотой, что, как чёрная дыра, пожирала его волю, Ник стиснул зубы. — Реази Вестаньо! Ты поклялся матери и богам, что Мари умрёт от твоей руки, и она умерла. Как видишь, от судьбы не уйти… Глупец! А ты думал, что можешь дать обет богам, а затем презреть их волю?»
— Сожги тело, а пепел развей над горами, — приказал он тиарану.
— Мой райделин, ваша алин должна быть похоронена в семейном храме, — возразил искин.
— Как незаконнорожденная Мари не имеет на это права. К тому же она не хотела здесь оставаться. Так что пусть уходит. Я её больше не держу, — последовал сухой ответ.
Тиаран подтвердил полученный приказ и Ник зашагал по центральному проходу зала Лотилий, который во всех Священных королевствах служил ещё и тронным залом. Ноги сами привели его в семейный храм. Там он снял с руки золотой обруч и положил его на столик для пожертвований и лишь тогда вспомнил легенду, которую в детстве услышал от жреца, тот был историком по образованию и всё свободное время проводил за чтением древних рукописей. Старик утверждал, что это не простой браслет, а дар самого Священного Ягуара; мол, он подарил его девушке, которая впоследствии стала женой короля Лета из рода Реази Вестаньо. А ещё он утверждал, что дар бога невозможно украсть и браслет так или иначе всегда возвращается в храм, а те, кто посмел на него покуситься, умирают ужасной смертью.
«Вот и Мари не избежала этой участи», — отрешённо подумал Ник.
В детстве он пропустил слова жреца мимо ушей, — ведь тот отвечал за сохранность храмовой утвари. Ник решил, что с помощью выдуманной легенды старик хочет его припугнуть. В то время он и его друзья развлекались тем, что во время утреннего богослужения, проводимого в храме Священного Ягуара, периодически утаскивали ту или иную семейную реликвию со столика для пожертвований. После ночного обхода стражи украденное нужно было вернуть на место, не потревожив при этом сигнализацию. Как правило, это кончалось тем, что юных воришек ловили, и наутро их ждала знатная порка. Причём больше всех перепадало юному принцу, который, из-за опасения что у рая Таятана иссякнет терпение, брал на себя вину за очередную проказу друзей.