Лживая птица счастья - 2

Борисова Светлана Александровна

Парень смерил Соню оценивающим взглядом и ухмыльнулся:

— Ещё передай, что у неё хоть и тупенькая, но очень симпатичная подруга. Лапуся, ведь мы встречались.

Получив лёгкий щелчок по носу, Соня вскрикнула от неожиданности, но не успела она открыть рот, как наглый спецназовец исчез — причём так же быстро, как появился. В результате чего переполняющее её возмущение обрушилось на голову ни в чём не повинного Ивана, который на всех парах вылетел в коридор. Когда же она немного остыла и ему удалось вклиниться в её гневный монолог, она в ответ на его вопрос, что случилось, лишь смерила его сердитым взглядом и, развернувшись, ушла.

Видя,

что с ней всё в порядке, Ладожский пожал плечами и вернулся к себе. Аврал на работе не оставлял ему времени на семейные разборки.

«Что случилось, что случилось! Да ничего не случилось, — проворчала разобиженная Соня. — В конце концов, могу я соскучиться и прийти, если муж уже вторую неделю не кажет носа домой? Кстати, о носе. Нехорошо, если он покраснел», — забеспокоилась она и, зайдя в туалет, первым делом направилась к зеркалу.

Убедившись, что нос ничуть не пострадал, она поправила макияж и улыбнулась своему отражению. «Сам ты дурак! И на понт ты меня не возьмёшь. У Мари не просто очень красивая подруга, она ещё и умная. Если бы мы встречались, я бы запомнила. Хамелеон, говоришь? ОК! Думаю, papa тоже будет интересно узнать, что за тип интересуется дочерью Палевского. Но где же, Мари? — девушка перестала улыбаться и между её бровей залегли лёгкие складочки, вызванные беспокойством за подругу. — Это так на неё не похоже. Уже столько времени прошло, а от неё ни слуху ни духу. Даже не знаю, к кому ещё обратиться: к Михаилу Яновичу не подступиться, Ник неуловим, к Штейну страшно подходить, ещё наорёт как на Ивана. Так что остается лишь верить papa, что с ней всё в порядке. Во всяком случае, мне больше не снится тот дурацкий сон, будто её убили».

Соня зябко передёрнула плечами и включила воду, отгоняя от себя страшное видение изуродованной Мари, после которого она погнала Ивана к Палевскому, хотя тот поначалу упирался, заранее зная, какой будет его реакция. Правда, Ивана самого одолевали дурные предчувствия, и он дал себя уговорить.

При выходе из туалета Соня столкнулась с парнишкой лет пятнадцати и смерила его строгим взглядом — мол, нечего болтаться у женского туалета, но тот с восхищённым присвистом нахально оглядел её с головы до пят, и она густо покраснела.

«Бог ты мой, нашла кого смущаться! Это же совсем ещё зелёный пацан», — спохватилась девушка и направилась к лифтам. Прежде чем войти в кабину одного из них, она всё же не утерпела и обернулась, но парнишки уже и след простыл. Он показался ей знакомым и она, порывшись в памяти, вспомнила, где его видела. «Странно! С той лекции у лорда Бернштейна уже прошло довольно много времени, а мальчишка совсем не изменился. Нужно будет поговорить с научным руководителем. Может быть, это какая-то неизвестная мутация, что было бы очень кстати. Если я её опишу, это придаст вес моей диссертации».

Воодушевившись, Соня бросилась обратно, но сколько она ни спрашивала встречных, никто не видел нахального голубоглазого подростка, одетого так, будто его одежда с чужого плеча или куплена на вырост.

Глава 30-19

ГЛАВА 30. Семейные перипетии среди смертных и бессмертных

К досаде Ника, древнеэрейская формула отказа от помолвки имела законодательную силу и для подданых Коалиции Священных королевств. После того, как Мари её сказала, она больше не была его алин, что обязывало его в ближайшие дни отправить её

домой. Вот только он не собирался этого делать.

Доступ к Брачному кодексу имелся лишь у Ника и тиарана, но была одна странность, которая заставила его усомниться в предательстве почившего искина. Прослушав запись отказа от помолвки, сказанную Мари, он понял, что ему не показалось: из-за характерного произношения некоторых гласных диалонский диалект было сложно перепутать с каким-либо другим. После чего он пораскинул мозгами и пришёл к выводу, что тут может быть лишь одно объяснение, а именно, как и в случае со Штейном, он имеет дело с рулат, то есть с вмешательством памяти предков.

Ну а дальше, с учётом видения Мари и исторических хроник, ему не составило труда догадаться, кто именно пришёл ей на помощь. Сентана Руана Родек была родом из вольного государства Диалон, к тому же она прошла подготовку судьи-поединщика[1], что предполагало знание ею законов своей страны.

На счастье Ника, предшественница Мари, сменившая гражданство, недолго прожила в королевстве Зимы, куда она попала в качестве рабыни. Не погибни Руана в столь юном возрасте, и она вполне могла заинтересоваться законодательством Коалиции Священных королевств. Вот тогда ему действительно пришлось бы туго.

***

Пока Ник раздумывал, как ему вернуть своенравную алин и при этом поладить с её защитницей, принц Хаоса размышлял над тем, почему душевный потенциал Мари больше, чем у обычного человека, но меньше, чем он должен быть в присутствии богини.

Арес, избравший роль стороннего наблюдателя, знал ответ, но помалкивал. К тому же его забавляли манёвры Ким.

Юная богиня по-прежнему пряталась от Николса, не теряя надежды оставить его в неведении относительно своего воскресения. Вот только он, к её досаде, не думал покидать планету и превратил семейный храм Риоголиза в прихожую своего эдема. Такое посягательство на его логово не вызвало восторга у бога-убийцы, но он не забывал, что всего лишь охранник при принце Хаоса. Правда, он больше не величал его «ваше высочество», а звал по имени, но сути это не меняло: Николс был хозяином, а он — слугой.

Поначалу Арес игнорировал эдем и не заходил внутрь — больше из-за обиды, чем из-за чего-либо другого, но через пару дней решил, что обязан быть ближе к охраняемому объекту.

— Сначала я, затем ты, — сурово заявил бог-убийца, преградив Николсу путь в эдем.

— Хорошо, — согласился принц Хаоса, пряча улыбку, и выкрикнул вдогонку брату: — Эй, кошак! У меня там уникальные образцы фауны, так что не особо расходись.

— Не переживай, я уже поужинал, — отозвался Арес и, проигнорировав свои обязанности, улёгся под Древом познания добра и зла. Когда-то это была обычная яблоня, но потом ей необычайно повезло. Когда её коснулась божья благодать, она обзавелась вечной жизнью и золотой окраской плодов.

— Ну, скоро ты там? — спросил Николс, видя, что процесс проверки затянулся.

Прежде чем ответить Арес придирчиво оглядел золотые плоды, висящие поблизости, хотя все они были одного размера и формы.

— Жди. Я скажу, когда можно будет войти, — сказал он и захрустел сорванным яблоком.

— Свинтус ты, а не кошак, — укорил Николс бога-убийцу, который, невзирая на его появление, продолжал валяться под Древом познания добра и зла, причём на том самом месте, где обычно любил полежать он сам. — Ну-ка, подвинься! — потребовал он и пихнул громадного ягуара в бок, но тот ни на йоту не сдвинулся с места.