Лживая жена моего отца

Шевченко Юлия

— Еще как принесет, — твердо заявляю, шмыгая носом. — Для меня нет пути назад. Не для этого я столько времени окучивала Шведова, чтобы остановиться. Нет, папа, — резко скидываю голову и вытираю соленую жидкость со щек. — Пока он не получит по заслугам, я не оступлюсь от первоначального плана.

— Как же ты похожа на свою мать, — он с такой любовью и нежностью говорит о дорогой женщине, что сердце кровью обливается, а душа на части рвется. Мой прекрасный отец потерял смысл своей жизни. — Такой же боевой дух в тебе присутствует, глаза горят решимостью. Помнишь, как я ее называл? —

по лицу пробегает тень безграничного счастья.

— Моя Амазонка, — сглатываю ком, застрявший в горле, сама улыбаясь от воспоминаний о веселом времени с родителями.

Хоть я и была уже взрослой, самостоятельной девушкой, старалась как можно чаще бывать с Ингатом и Виолеттой, подолгу засиживаясь перед телевизором на нашем мягком диване, прожженным моей же сигаретой в период бунтарства. Татуировка кстати тоже из бешеной юности. Мой протест против решений родителей, которые на самом деле заботились обо мне и оберегали.

Как жаль, что больше нет нашей дружной семьи, никаких вечерних посиделок, никакого барбекю на заднем дворе дома с самыми близкими друзьями, никаких совместных фотографий. Все это теперь в далеком прошлом, в чудесных воспоминаниях. Нас этого лишил богатый и знаменитый режиссер, за которым я сейчас замужем и с сыном которого завела роман.

Но отцу о последнем ничего не известно. Меньше знает, крепче спит. Ему нужно думать о послеоперационной терапии, а не о том, с кем спит его дочь, наплевав на весь институт брака. Хотя какой тут может быть брак, если я к Олегу ничего не испытываю, а просто хочу отомстить за то, что он сделал?

— Когда ты придешь, Юль? — медсестра прерывает наш разговор, так как пациенту необходим длительный отдых.

— Завтра, Игнат, после твоей операции.

Бросаю короткий взгляд на миловидную девушку, едва не выдав родство с господином Яковлевым. Ведь никто, кроме Полины и Григория, не знает, что этот мужчина является — моим отцом.

Частная клиника предполагает договор о неразглашении, иначе лишняя болтливость повлечет за собой судебный иск и реальный срок тюрьмы. Уж с деньгами Шведова я смогу заткнуть кого угодно, если какая-то информация обо мне просочится в СМИ.

Попрощавшись с отцом, покидаю его палату. Даже не заглянув к Григорию, хотя он и просил о серьезном разговоре. Уезжаю от здания клиники, полностью опустошенная. Сил нет ни на что, внутри, словно что-то перегорело, оборвалось. Голова жутко разболелась, как будто по ней кто-то бьет отбойным молотком с особой жестокостью.

Даже не замечаю, как добралась до особняка. Только на подъездной дорожке резко оглядываюсь по сторонам, замечая привычную для меня охрану и садовника, обрезающего кустарники.

Дом, милый дом.

Меня сдержанно приветствуют, так как я терпеть не могу фамильярность и некое дружелюбие от прислуги. Мне некогда к ним привязываться, ведь это все временно. Оксана почему-то не встречает около входа. Неужели прохлаждается где-то?

Кидаю ключи и сумочку на журнальный столик, пару секунд разглядываю свое бледное лицо в зеркале, после чего прохожу в гостиную, дабы немного отдохнуть от тяжелого дня перед телевизором. Да только тут обнаруживаю истинную причину

отсутствия Оксаны. Прямо на диване, рядом с Габриэлем, сидит его отец в деловом костюме и что-то ему рассказывает.

Застываю на пороге, нервно сглатывая. Ноги сейчас подкосятся, и я упаду в обморок. Приходится схватиться за косяк и пару раз глубоко вздохнуть. Перед глазами черные точки, а в животе неприятный спазм.

— Милая, здравствуй!

Выражаясь языком Анастейши Стилл — «Моя внутренняя богиня пребывает в состоянии шока, готовясь податься в панику».

Глава 27

Габриэль

Я знал, что отец скоро вернется в Москву, но не думал, что это произойдет через день после нашего телефонного разговора. Вот так сюрприз он устроил, заявившись в особняк с сияющей улыбкой на лице и тут же позвавший выпить виски в его кабинет.

Неожиданный подарок от судьбы в его лице порушил все мои планы. Хотел свозить белобрысую стерву на прыжки с парашютом, где можно вдоволь хапнуть адреналину, которой потом можно растратить в ангаре вертолетов, занявшись быстрым, животным сексом.

Только вот из-за появления отца все обломилось. Теперь с ним она будет проводить все свое время, ему улыбаться, его целовать, с ним, мать твою, спать в одной постели.

Он же ее муж, он имеет на это право. Только я, бл*дь, в корне с этим не согласен. Ведь за эти несколько недель я все же очень сильно привязался к Юле, что она стала для меня не просто развлечением в постели, а чем-то гораздо бОльшим, недаром с ней время проводил на публике.

Эта стерва так глубоко проникла мне под кожу, буквально впрыснула свой яд мне в кровь, что я даже решил не рассказывать отцу о ее маленькой лжи. К тому же батя очень счастлив с ней, он влюблен, жизнь начал с чистого листа.

Раскрой я ему правду о наших с Юлией отношениях, это его может убить, уничтожить. Допустить невозможно такой исход. Но и молча наблюдать за ними — я не смогу.

Я на распутье, не зная, какая дорога окажется верной. Куда именно мне пойти?

— Надеюсь, ты не доставлял Юле беспокойства? — строгим голосом спрашивает отец, откинувшись на спинку дивана.

Мы уже давно распили бутылку дорогого виски, привезенного из самой Шотландии, и переместились в гостиную, куда Оксана принесла нам немного закусок, дабы утолить голод перед ужином.

Стараюсь не обращать внимания на явно осуждающий и предостерегающий взгляд Оксаны, а сосредотачиваюсь на разговоре с отцом, мысли которого заняты лишь женой. От чего мне так гадко на душе становится. У нас с ним прекрасные отношения, а я завел интрижку с Юлией и не намерен это прекращать.

— Ничего с твоей драгоценной Юленькой не произошло, — маска отъявленного негодяя снова на мне. — Живет и процветает. Мы даже своеобразное перемирие заключили…пока тебя не было в городе.

— Неужели, ты взялся за ум, сынок? — удивленно приподнимает вверх одну бровь, чем вызывает мой громкий смех. — Габриэль, послушай, — как-то странно на меня смотрит.