M&D
Шрифт:
Двадцать семь человек тост с радостью поддержали, а Николай Моничев почувствовал некоторую неловкость. Дело в том, что на столе красовалась его жена Алла.
– Не могу поверить, что моя жена вытворяет такое! Впервые за пятнадцать лет она вышла из образа тихой мыши, и как вышла!
Но он зря нервничал: не только для Аллы, но и для всех остальных этот вечер был просто мега-праздником. Отмечали день рождения Арины, совпадавший с рождеством. Моничев отметил особый талант своей жены:
– Она отлично смешивает коктейли.
– И это всё, в чём она проявила себя за пятнадцать лет
Когда все стали хлопать, а Алла слезла вниз, Моничев облегченно вздохнул.
– В доме столько пространства, а эта клюшка другого места не нашла для выступления.
Этот дом, который Иосиф Григорьевич называл «симфонией дерева, стекла, свежего воздуха и света», значительно отличался от того, что был куплен два года назад. Пристройка, зимний сад, внутренняя и наружная отделка – казалось, архитектурным опытам конца не будет, и Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе сказать «Хватит!», чтобы не увязнуть в долгострое.
Средства, затраченные на реконструкцию, ласкали взор. А результатом стремления хозяина создать такое место, в котором светлое вдохновение никогда не покидало бы его, явился лофт, вместивший собрание красивых, причудливых и просто занятных предметов. Сочетание всех этих разнообразных вещей совсем не казалось беспорядочным, а, напротив, выглядело искусно продуманным и простым одновременно. Во всём чувствовалась очаровательная импровизация. Пушистые ковры из овечьих шкур соседствовали с прямыми линиями коктейльного стола из тика и молочного стекла. Предметы дизайна Джо Понти и Casa Armani, венская ширма 30-х годов, китайский лакированный шкаф уравновешивались чисто декоративными предметами. Коробки, миски, подносы расположились в задуманном хозяйкой порядке, на стенах ассиметрично развешаны картины.
Две раздвижные стены из стали и стекла отделяли спальню от остальной части лофта и зрительно усложняли пространство. А ощущение высоты возникало благодаря стеллажам, заполненным книгами в белых переплетах. Вид у них немного нереальный в потоках солнечного света, льющегося через три огромных, от пола до потолка, окна. Гости признавались, что, когда заходят с улицы, у них создаётся впечатление, что попадают в засыпанный снегом сад. Иосиф Григорьевич много работал именно здесь, а не в кабинете. Лофт заполнялся солнечным светом в первой половине дня и отраженными золотыми лучами – во второй.
А в этот праздничный вечер, в тёмное время суток, тёмные мысли овладели Иосифом Григорьевичем, и он поделился ими с Уваровым и Солодовниковым, – в кабинете, куда он привёл их, чтобы показать коллекцию оружия.
– Так много существует признаков мошенничества, но когда дело касается близких тебе людей, знания никак не применить.
Он открыл сейф и принялся выкладывать оттуда коробки на письменный стол.
– Внезапное улучшение материального состояния, анкетные данные, экстравагантный образ жизни, изменения в поведении, развод, новые молодые партнеры и партнерши, наводки и жалобы, и так далее. Всего этого не замечаешь, но когда дело доходит до дела, спохватываешься: я всё видел, но не придал этому значения.
Уваров покрутил барабан револьвера Military & Police, ему понравилось характерное
– Взять твоего друга Моничева: налицо все признаки. Вспомни, какой это был рыхлый обрюзгший еблан, и что с ним стало.
У Солодовникова была идиосинкразия к Моничеву, и он выразил свои мысли более конкретно:
– Что, если затащить его в подвал, и немного поупражняться в стрельбе! Давно ли вы использовали свой арсенал по назначению, Иосиф Григорьевич?
– Ну, во-первых, Юра, у него стабильная семейная ситуация, он женат вот уже пятнадцать лет. Что касается стрельбища, ответ такой: кабанчик не нагулял ещё жирок.
Отложив револьвер, Уваров взял в руки японский кольт “New Nambu”.
– Балуешь ты его, и доверяешь чересчур. Деньги дал даже без расписки.
Речь шла о ста тысячах долларов, которые Иосиф Григорьевич ссудил Моничеву под процент. Половину этой суммы дала Арина.
Встав напротив зеркала, Солодовников копировал Роджера Мура:
– Мы тоже часто даём деньги под процент нашим клиентам, что тут такого.
Уварову всё равно всё не нравилось.
– Надо подстраховаться, ибо сказано: верь слову, но бери в залог ценности.
– А куда он денется?
– А куда, Григорьевич, деваются люди с большими деньгами?
Вернувшись к столу, Солодовников положил в коробку Beretta Cougar, взял Desert Eagle Mark VII, подержал, оценивая вес сначала в правой руке, затем перебросил в левую.
– Гантеля какая-то, а не пушка. Вы что-то говорили о беспокойстве насчёт близких, которые вдруг оказываются мошенниками.
Выложив последнюю коробку из сейфа, Иосиф Григорьевич уселся в кресло.
– Когда всё слишком хорошо, я начинаю беспокоиться.
Все трое переглянулись.
– Да ладно! – вырвалось у Уварова. – Что ещё может случиться? Думаешь, этот еблан тебя закажет? Выбрось из головы, кишка его тонка, не тот калибр.
– Да что ты, Слава, прицепился к мойше?! Я за него и не волнуюсь, я это вообще сказал, безотносительно к какому-то либо пиндосу.
Ещё долго после ухода гостей Иосиф Григорьевич, сидя в своём кабинете среди коробок с ручным огнестрельным оружием, раздумывал, может или не может существовать рядом с ним нехороший человек, способный на подставу. Он прекрасно разбирался в людях, но бывают ещё нелюди, мимикрирующие и приспосабливающиеся к человеческим условиям. Наконец, около двух часов ночи эти зоологические изыскания ему надоели, и он отправился в спальню.
Глава 79
То, что должно было случиться, случилось. В начале января позвонил Солодовников, и уже с первых слов Иосиф Григорьевич с мучительной отчетливостью снова ощутил толчки надвигающейся катастрофы, которые впервые почувствовал тогда, на дне рождения Арины. Да, в тот вечер он инстинктивно почувствовал неизбежность того, что предатель предаст, но почему не выразил это до того, как это предательство произойдёт?! Почему только теперь прояснилось то, что и так было ясно? Что можно ожидать от того, кто когда-то заказал компаньона и друга? Изменничество – это ведь не временное состояние, что-то вроде простуды, которую можно вылечить. Это диагноз на всю жизнь.