М. С.
Шрифт:
Тетка лениво ворошит кочергой угли в камине. Софи всегда красива. Единственная из взрослых, с кем легко Марине, и от кого можно ничего не скрывать. Всегда способна найти ласковое и доброе слово. Какая-то вся теплая и словно светящаяся добротой. Марина не может понять, почему Мама зовет Софи 'Ледяной принцессой' .
Какая-то она вся сонная и апатичная. Ненадолго. Содержимого в бутылке поубавиться… Нет, слушать её рассказы, даже и непонятные интересно. Только никогда не узнаешь заранее, смешно, грустно или страшно будет.
За окном льёт как из ведра. Противный тоскливо-бесконечный
Да и Марина ей сейчас нужна только в качестве слушателя. Марина мало что понимает из того, что говорит тётка. Что-то про авиацию. Знакомых слов — самолёт, машина да бардак. Незнакомых — все остальные тангаж, форсаж, вираж, иммельман и прочие мертвые бочки. Бардак в последнее время самое распространенное слово в тёткином лексиконе. Чаще всего с приставкой тупой.
Марина отвечает совершенно невпопад, и то и дело клюет носом. Но спать не пойдёт, пока не соберётся Софи. А это может быть весьма и весьма нескоро. Марине тоже страшно лежать одной и слушать ночные шорохи.
Неожиданно встрепенулась. Сквозь шум падающих капель слышится что-то похожее на плач. Прислушалась. Так и есть. Плач доносится с улицы.
— Тётя Софи.
— Что? — резко бросает та.
— Там кто-то плачет. На улице.
Насторожилась. Словно перед дракой. Кажется, даже уши шевельнулись.
— Нет там ничего!
Но Марина-то слышит.
— Есть. Я пойду и посмотрю. Это кто-то маленький.
— Никуда ты не пойдёшь!
Марина встает.
— Кому-то плохо, и я пойду.
— Я сказала нет!
Направляется к двери. Марина упряма ничуть не меньше, чем мать. Уже на пороге слышит.
— Вернись.
Не хотела но всё-таки обернулась. Софи стоит у раскрытого шкафа, и роется там.
— Вернись. Вымокнешь вся. Плащ надень. И подожди, пока я свой найду.
Плаща Софи так и не нашла, надела форменное кожаное пальто, правда, разыскала два мощных фонаря на ремнях. Пока одевались, Марина заметила как тётка надела плечевую кобуру, только не с пистолетом, а с огромным ножом. Хотела было сказать о позолоченном пистолетике, припрятанном в одном из кабинетов первого этажа, но раздумала. Ибо уверена, оружие им не понадобится.
Вышли наружу. Льет страшно. И темень. Включили фонари. Плач слышен уже явно. Софи повернула голову в сторону, прислушалась, и гаркнула, уперев руки в бока.
— Кого это занесло в мою любимую ажурную беседку?
А Марина не различает ещё ничего, да и фонари светят не в ту сторону. Похоже, Софи, как и Мама, прекрасно видит в темноте.
Марина молча направилась вниз по лестнице, Софи её быстро обогнала. Заходит в беседку.
— А ну кто там под столом? Вылазь!
От столь резкого окрика Марина поскользнулась, и плюхнулась в лужу. Хорошо, хоть плащ непромокаемый.
Из беседки доносится всхлипывание.
— Не лезешь? Ну, я не гордая, сама достану.
Какое-то шебуршание. Марина прихрамывая
— Кусаться! — и звонкий шлепок.
Тётка вылезает из-под стола, вытаскивая за руку насквозь мокрую светловолосую девочку в коротком и грязном летнем платьице. Марина невольно поёжилась. Десятый месяц на дворе. И очень холодный в этом году. Да ещё и дождь… Пригляделась. Да это же…
Но и у Софи глаза на месте.
— Эрия! Мать твою! Ты-то что тут делаешь?
Торопливо стаскивает пальто, накрывает им девочку.
— Маришка! В дом! Готовь горячую ванну! Тащи сухую одежду! Быстро!
До ванны отнесла на руках. Марина помогала раздевать и мыть. Как Эрия здесь оказалась, и что с ней произошло — узнаем потом.
— Синяки. Видишь. Её били — сказала Марина.
— Не слепая. — цедит сквозь зубы Софи. — тут справлюсь сама. Аптечку как-нибудь найду. Дуй на кухню, грей молоко, заскочи в кабинет, прихвати то, что я лакала.
— Тётя!
— Да не мне, а ей, дура, волью пару ложек, для сугреву.
В конце-концов, замотанную как куколку бабочки Эрию Софи отнесла в кабинет. Та порывалась идти сама, но с Софи пожалуй поспоришь.
Потом Эрия пила молоко, и рассказывала. И плакала то и дело.
Софи тоже пила. Не молоко.
Как у двух столь грозных родителей могла получиться такая тихоня, про то знали только они сами. Единственная настоящая подруга Марины. Отец- артиллерист, последняя должность — командир батареи тяжёлых железнодорожных орудий. В начале путча вместе с батареей оказался в главной базе Великоокеанского флота… Демократы с мирренами безуспешно осаждают её по сегодняшний день. Выбраться в столицу он мог… Но кто потащит ребёнка в осажденную крепость, а в столице до недавнего времени было относительно безопасно.
Мать Эрии до замужества была скандально известна немногим меньше Софи. Да и после не сильно переменилась. Тоже аристократка, только не столь родовитая и изрядно обедневшая. Тоже лётчица, только бомбардировочной авиации. И ей с началом путча стало не до дочки. Ведь и отец, и мать — не последние люди среди Чёрных Саргоновцев. И почти всё время до путча свары этих двоих были любимой пищей для анекдотов в среде руководства Чёрных. Софи вспомнила — как-то раз сама пошутила. Ему подарила статью — 'Организация ПВО железнодорожной батареи' , а ей — ' Тактика действий бомбардировщиков против железнодорожных объектов' . Семья-то абсолютно нормальная, но жить без шума они не могли.
Марина считала родителей Эрии хорошими людьми, только полными разгильдяями, способными хорошо заботится только о технике. А никак не о детях.
Почему-то Эрия попала в один из последних списков на эвакуацию. Чуть ли не напару с Мариной, из чего Софи заключила, что даже в аппарате у грозной сестрёнки хватает преизрядного головотяпства. Только вот интересно, есть у нас в стране хоть какое-нибудь место, где нет бардака?
Эвакуация сорвалась, в том сумасшедшем бою на аэродроме Эрии повезло уцелеть. Не зная куда идти, она отправилась домой. Несколько дней просидела в пустой квартире, слушая грохот последних боёв. Этот район практически не пострадал.