М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Гиллельсон Максим Исаакович

а его было много, Лермонтов очень хорошо писал мас­

ляными красками по воспоминанию разные кавказские

виды, и у меня хранится до сих пор вид его работы

на долину Кубани, с цепью снеговых гор на горизонте,

при заходящем солнце и двумя конными фигурами чер­

кесов, а также голова горца, которую он сделал в один

присест *6.

Кажется мне, что в это время с подстрочного пере­

вода, сделанного Краснокутским, стансов Мицкевича

Лермонтов

тогда же облек их в стихотворную форму,

а равно дописывал свои «Мцыри» и «Хаджи Абрека» 7.

Я часто заставал его за работой и живо помню его гры-

* В 1880 году обе картины подарены мною в школу гвардей­

ских юнкеров (Николаевское Кавалерийское училище) в Лермон­

товский музей. ( Примеч. А. И. Арнольди.)

268

зущим перо с досады, что мысли и стих не гладко

ложатся на бумагу.

Как и все мы, грешные, Лермонтов вел жизнь свою,

участвуя во всех наших кутежах и шалостях, и я помню,

как он в дыму табачном, при хлопании пробок, на про­

водах М. И. Цейдлера, отъезжавшего на Кавказ в экс­

педицию, написал известное:

Русский немец белокурый

Едет в дальнюю страну,

Где неверные гяуры

Вновь затеяли войну;

Едет он, томим печалью,

На кровавый пир войны,

Но иной, не бранной, сталью

Мысли юноши полны 8, —

где в словах «не бранной сталью» шутит над бедным

Цейдлером, влюбленным по уши в С. Н. Стааль фон

Гольштейн, жену нашего полковника.

Лермонтов пробыл у нас недолго, кажется, несколько

месяцев, и по просьбе бабки своей Арсеньевой вскоре

переведен был в свой прежний лейб-гусарский полк.

Мы с ним встречались впоследствии, и мне довелось

даже видеться с ним в 1841 году в Пятигорске. <...>

2. ЛЕРМОНТОВ В ПЯТИГОРСКЕ В 1841 г.

Ревматизм, мною схваченный в 1840 году, разы­

грался не на шутку, и я должен был подумать о полном

излечении, а так как сестре и мачехе понадобилось

лечение минеральными водами, то и было решено всем

нам целой семьей ехать туда. В начале мая мы пусти­

лись в путь. <...>

Мы часто останавливались ночевать у станичников

и продовольствовались как провизией, взятой с собой,

так и моей охотой. <...> Подъезжая к Ставрополю, мы

ехали часто с конвоем донских казаков, человек из трех-

четырех состоящих, и я до сих пор не знаю, к чему

это было нужно. В Ставрополе останавливались в из­

рядной гостинице Найтаки, отдохнули, освежились

и через Георгиевск прибыли в Пятигорск в конце

мая. <...>

Встреченные

еще в слободке досужими десятскими,

мы скоро нашли себе удобную квартиру в доме комен­

данта Умана, у подошвы Машука, и посвятили целый

вечер хлопотам по размещению 9. Я сбегал на бульвар,

269

на котором играла музыка какого-то пехотного полка,

и встретил там много знакомых гвардейцев, приехавших

для лечения из России и из экспедиции, как-то: Тру­

бецкого, Тирана, ротмистра гусарского полка, Фитин-

гофа, полковника по кавалерии, Глебова, поручика

конной гвардии, Александра Васильчикова, Заливкина,

Монго-Столыпина, Дмитревского, тифлисского поэта,

Льва Пушкина и, наконец, Лермонтова, который при

возникающей уже своей славе рисовался — и сначала

сделал вид, будто меня не узнает, но потом сам первый

бросился ко мне на грудь и нежно меня обнял и об­

лобызал.

На дворе дома, нами занимаемого, во флигеле, посе­

лился Тиран, по фасу к Машуку подле нас жил Лермон­

тов с Столыпиным, а за ними Глебов с Мартыновым.

С галереи нашей открывался великолепный вид: весь

Пятигорск лежал как бы у ног наших, и взором можно

было окинуть огромное пространство, по которому

десятками рукавов бежал Подкумок. По улице, которая

спускалась от нашего дома перпендикулярно к буль­

вару, напротив нас, поместилось семейство Орловой,

жены казачьего генерала, с ее сестрами Идой и Полик-

сеной и m-me Рихтер (все товарки сестры моей по Ека­

терининскому институту), а ниже нас виднелась крыша

дома Верзилиных, глава которого, также казачий гене­

рал, состоял на службе в Варшаве, а семейство его, как

старожилы Пятигорска, имело свою оседлость в этом

захолустье, которое оживлялось только летом при

наплыве страждущего человечества.

Семья Верзилиных состояла из матери, пожилой

женщины, и трех дочерей: Эмилии Александровны, из­

вестной романическою историею своею с Владимиром

Б а р я т и н с к и м , — «le mougik» *, как ее называли, бело-

розовой куклы Надежды, и третьей, совершенно неза­

метной. Все они были от разных браков, так как m-me

Верзилина была два раза замужем, а сам Верзилин был

два раза женат. Я не был знаком с этим домом, но го­

ворю про него так подробно потому, что в нем разыгра­