М7

Свешникова Мария

– Ты меня извини, я поеду... Мне правда надо к маме домой в Москву... Я сказала ей, что ухожу от Николая и приеду... Еще вчера... Она волнуется... Правда... Мне пора... Деньги мне не нужны, есть свои... Немного, но есть... Так что я оставила их у тебя на столе на кухне под перечницей... Я позвоню тебе, как буду еще в Балашихе...

– Подожди, не уезжай... У нас неправильная встреча вышла... Я столько всего хочу тебе рассказать, столько у тебя спросить... Давай попробуем еще раз?

– Я тебе позвоню, - Кати поднялась со стула и направилась к выходу.

– Кати!
– послышался крик позади нее.
– Подожди минуту.

В., пахнущий дорогими пиджаками и салонами представительских машин, обнял Кати и несколько раз поцеловал в подбородок, потом в щеку, нос

и губы.

– Я правда скучал! Пожалуй, это самое главное из того, что я тебе могу сказать! И точно самое важное. Я могу тебе чем-то помочь? С работой? Деньгами? Ты же так и не рассказала, что у тебя вчера случилось.

– Нет уж. На этот раз я сама всего добьюсь. Без партнеров и добродетелей, - Кати неоднозначно улыбнулась, и, взяв двумя руками ладонь В., добавила: - Но ты можешь довезти меня до Москвы.

– Милая, я не могу - у меня тут встреча через сорок минут на великой стройке «Балашиха-сити», тебя водитель добросит.

– Прости, я все время забываю, что ты у нас теперь человек занятой, серьезный и место за рулем - не твое кредо.

– Ну почему же - по выходным я сам за рулем. Я позвоню тебе на днях.

Кати села в машину, несущую ее обратно в город грехов и соблазнов по имени Москва, и позвонила Ильдару.

– В нашу последнюю встречу ты сказал, что если когда-то мне что-то понадобится, я могу тебя попросить о любой помощи. Наш договор можно изменить? Твоя готовность еще актуальна?
– переступила через собственную гордость Кати. Она, как политик в душе, понимала - для того, чтобы сделать что-то хорошее, иногда нужно уметь быть посредником между добром и злом - другими словами, между народом и деньгами.

– Да. Конечно. Что тебе нужно?
– абсолютно спокойно, не держа никаких обид за сказанное, ответил Ильдар.

– Должна заметить, что это не меняет моего отношения к тебе. И я все еще считаю тебя последним подонком. Но я хочу, чтобы ты мне помог открыть пару танцевальных студий в Балашихе, просто деньгами.

– Почему не в Москве?
– его удивляло, как мелко Кати берет за разрушенный брак.

– Потому что здесь мой дом. Я здесь выросла. И не хочу отсюда уезжать. Я ненавижу Москву из-за таких, как ты и твоя дочь, - Кати чувствовала себя до конца правой в этом конфликте и не хотела показаться зависимой от его решения выделять ей деньги или нет.

– Ладно, чистое и наивное создание, что кроме денег от меня нужно?
– Ильдар выпустил в беседу зрелый высокомерный сарказм.

– Ответ на вопрос.

– Какой?

– Сабина счастлива?

– Она сейчас уехала на встречу с Николаем. Мы оба знаем, что он с ней сошелся из мести тебе... Но, так или иначе, она счастлива. А ты?

– А это не твое дело.

– Сколько тебе нужно?
– вернул он разговор в деловое русло.

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Тебе хватит?

– С лихвой.

– Как тебе их перевести? На счет или наличными возьмешь?

– Из твоих грязных рук? Да никогда. Сейчас пришлю тебе реквизиты, и добавь шесть процентов на обналичку.

– Хорошо. Ну, тогда прощай?

– Прощай!
– повесила трубку Кати и выдохнула.

Кати вспомнила старые навыки и написала бизнес-план. Она решила открыть танцевальную школу и студию йоги в одном из крупных торговых центров Балашихи или на проспекте Ленина. Подняла все старые контакты, нашла преподавателей, наняла дизайнера, который нарисовал ей бюджетный проект. Танцевальная школа, в отличие от тренажерного зала, не требовала особых вложений в оборудование - главное, просто иметь возможность поставить две душевых кабины в раздевалке, регулировать свет в зале. Кати знала, что вечерами по средам здесь будут при небольших ночниках бордового цвета преподавать стриптиз, по утрам в субботу учить детей балету - она уже выбрала балетный станок и зеркала от пола до потолка, по воскресеньям планировала устраивать тематические вечера сальсы и танго... А недалеко от танцевальной школы Кати собиралась открыть небольшую студию йоги - такое европейского типа лаундж-пространство, с одним-двумя залами, чайной комнатой и массажным кабинетом. В городах-сателлитах пока

еще все верили лишь в силу тренажерных залов. Да, Кати хотелось что-то изменить - и у нее было сформированное представление, как это сделать правильно. С атмосферой и четкой специализацией. Кати хотелось зарабатывать, пусть копейки, но свои, расти, развиваться, становиться независимой и самостоятельной. Многие дети растут с мечтой доказать своему отцу, что они не пальцем деланны и своего добьются. Сами. Без чьей-либо поддержки и помощи. У Кати не было такого отца - но у нее в жизни был В. И сейчас ей очень хотелось показать ему, как много она может сама. И что, если бы она его не встретила или встретила бы не его - «Сатурн» бы был в ее истории. Был бы при любом раскладе. И чтобы В. не чувствовал себя добродетелем всея Руси, а точнее добродетелем всея Кати.

За следующий месяц он несколько раз позвонил. Но Кати так и не смогла пересилить себя и взять трубку. Ей было нечем похвастаться, а жаловаться на свою жизнь она не хотела.

Метаморфозы родных рук

Ближе к весне Кати перебралась жить в дачный дом своей бабушки под Балашихой - в поселок Никольское на пятую линию. Необходимо было срочно арендовать помещения и начинать ремонт студий, которые она открывала. Тем более Кати уже зарегистрировала общество с ограниченной ответственностью, встала на учет в фондах, открыла расчетный счет в банке, прошла все юридические согласования на пути к получению заветной печати. Она уже заказала оборудование для массажного кабинета и реквизит для айенгар-йоги, нужно было торопиться, экономить время, деньги и угасающую молодость. Да и душа просила вернуться в родные края. Кати мечтала, что когда начнет достаточно зарабатывать, перестроит старый бабушкин дом и превратит его в свой домашний очаг, а в Москву будет наведываться лишь по острой необходимости.

Вернувшись в тот дом, где когда-то мечтала продать «Бьюик» и начать новую жизнь, она пересилила себя одним из вечеров и написала В. сообщение: «Давай увидимся. Я снова балашихинский житель. Правда, уже без необходимости продавать “Бьюик”».

«Хочешь, я приеду?» - получила она встречное сообщение.

«Хочу».

В. приехал без цветов, вина и сопутствующих. Приехал без водителей и сопровождения - просто сорвался и приехал.

Он появился у резной калитки без ручки и пульта управления, которая запиралась просто на крючок, а по ночам - на навесной замок.

– Я постарел?
– спросил он, стоя у куста жасмина...

Кати кивнула головой.

– Но тебе идет.

Она действительно любила седину в волосах и зрелость во взгляде.

– Врешь ты все.

– Нет, мне нравится твоя седина - тем более что, если не приглядываться, можно и не заметить. Ты вспоминал обо мне?

– Почти каждый день. Я даже звонил тебе часто.

– Почему ты тогда меня отпустил?
– Кати задала тот вопрос, который так боялась озвучить в предыдущую встречу.

– Я думал, что тебе так будет лучше. Что ты встретишь кого-то молодого, влюбишься и построишь свое счастье. И каждый раз, когда ты не брала трубку, я получал подтверждение тому, что ты счастлива. И мне этого было достаточно. Когда я потерял жену и сына, я зарекся жениться на какое-то время. Потому что не хотел снова брать за кого-то ответственность, чтобы не потерять и не винить себя. А потом все так закрутилось в моей жизни... Да я и не думал, что ты когда-то вернешься.

– И теперь ты не знаешь, что со мной делать. Потому что я приехала, как побитая собака. Не волнуйся, я залижу свои ранки... Как собака...
– Кати посмотрела на молочно-бледную луну и звезды, которые в Москве скрываются за дымкой [2] .
– Знаешь, я когда-то мечтала состариться рядом с тобой. Иногда самой казалось, что мне уже хорошо за сорок. А сейчас я стареть уже не готова...
– Кати рассмеялась.

2

Лесные пожары подбирались к Москве с востока области - по М7.