Маара и Данн
Шрифт:
По сигналу Шабиса Маара начала свой рассказ. Она стояла на деревянном помосте, возвышаясь над затихшим строем, и все хорошо слышали ее звучный голос. Затрудняло рассказ отсутствие видимой реакции на окаменевших лицах слушателей. Но Шабис время от времени одобрительно кивал, и она продолжала повествование. Когда примерно через час Маара закончила подробным описанием солдат-хеннов, Шабис предложил задавать вопросы. Слушатели поднимали руки и прежде всего интересовались солдатами противника. Лишь позже прозвучали вопросы о засухе и Речных городах.
На обратном пути Маара спросила Шабиса, страдал ли народ агре от голода и не по этой ли причине выглядят эти люди неудачными
— Дети их при рождении не похожи на наших, если присмотреться. С первого взгляда вроде — махонди, но тут же замечаешь: что-то не так.
— Но в чем причина?
— Никто не знает. Почему скорпионы и пауки меняются?
Они уселись с противоположных сторон стола, принялись за обед. Подали жареное мясо с вареными овощами. Маара опасливо разглядывала обожженный кусок трупа. Она к мясу за жизнь свою почти не прикасалась, о чем и сообщила Шабису.
— Привыкну, конечно, но там, внутри, под поджаристой корочкой, красная плоть, и я сразу вспоминаю Мишку, Мишкиту и молочных животных Хелопса.
Шабис сказал, что здесь с мясом проще, чем с растительной пищей. Обширные, хотя и не слишком пышные пастбища, многочисленные стада, за которыми ухаживают приписанные к армии женщины. Животные выносливые, неприхотливые, без воды способны обходиться по неделе и долее. А вот хенны — огородники, а со скотом управляться толком не умеют. Если добиться мира — имеются все предпосылки для расцвета взаимовыгодной торговли.
После обеда Шабис объявил, что должен ее покинуть, потому что нужно отправиться в разведку.
— У меня еще один вопрос, — остановила его Маара. — Знаешь ли ты мое имя?
— Ты же сказала, что тебя зовут Маара.
— Почему нам нужно было забыть свои настоящие имена?
— Потому что вас искали, чтобы убить.
— И больше ничего?
— Тебе этого мало? Ты знаешь, что всю семью твою уничтожили?
— Знаю.
— Между тем, и противники тоже давно мертвы. Ты и Данн — больше махонди из Рустама не осталось.
— Печально. Не иметь возможности узнать собственное имя…
Он помолчал.
— Печально, но так спокойнее. Чем тебе не нравится Маара? Очень красивое имя. — Он поднялся, чтобы направиться к двери. — Может, прихватить и братца твоего с собой? Парень он хваткий, как и ты, впрочем. Хороший из тебя солдат выйдет. Есть у меня лихие солдаты среди женщин. А из тебя получится неплохой адъютант. Быстро соображаешь.
Маара сжала губы. Не хотелось противоречить Шабису, не хотелось портить ему настроение, но все-таки она возразила:
— Мы с Данном хотим на север. И если сможем, уйдем.
— И что же вы там забыли?
— Разве там не лучше? Разве это только мечта?
Он ответил примерно так же, как и Хан:
— Как кому повезет… Чего ты, собственно, ожидаешь? О чем твоя мечта?
В сознании Маары мелькали тихие водоемы, зелень леса, чистые светлые города, улыбки их обитателей — но все это в полупрозрачной дымке. Не встречала она такого в жизни.
— Ты был на севере, Шабис?
— На самом севере, на крайнем?
— Да.
— Я вырос в Шари, учился на севере, в Карасе. Но о дальнем севере знаю только понаслышке.
— Правда, что там есть место, где можно… где можно узнать о тех древних людях, которые всё-всё знали?
— Слышал я и такое. Есть у меня друзья, которые там бывали. Но моя жизнь здесь. Не скрою, иногда хотелось бы, чтобы жилось легче. Однако мне пора.
И Маара осталась одна в его комнате. Посидела за столом, потом вернулась в свою спальню, обошла ее, вглядываясь в рельефные изображения на стенах. Столь привлекательных
Мааре пришло в голову, что, говоря о севере, люди — может быть, сотни лет назад — имели в виду именно этот город. Может быть, и тысячи лет назад люди мечтали об этом чудесном месте. Нет, не тысячи, ибо города так долго не живут. Города ведь — как люди. Они рождаются, живут и умирают.
Позже, после заката, пришел слуга — тот же парень с перебинтованным запястьем — и принес поднос с кувшином молока и миской маленьких пирожков. Не отводя от Маары глаз, в которых застыл ужас, он еле слышно бормотал что-то явно нелестное. Что ж, завтра она начнет учить их язык, и тогда никто не сможет сказать что-то, чего она не поймет.
Перед сном Маара вышла полюбоваться звездами. Постояла, задрав голову к небу, потом заметила, что за ней следит часовой. Вернулась в комнату и улеглась, думая о Данне, о том, когда ей удастся с ним встретиться.
На следующее утро за завтраком Шабис спросил Маару, что за шрамы вокруг пояса Данна, и она сказала, что это случилось, когда он сильно болел в Хелопсе. Шабис рассказал, что кое-где в Ифрике на рабов надевают цепи, которые оставляют на теле похожие отметины. Она ответила, что о таком не слыхала, и генерал через некоторое время кивнул — как-то между прочим, как будто поверил, но вообще не придавал особого значения ее ответу. И Маара решила, что ей, в общем-то все равно, что Шабис о ней думает, потому что скоро они с Данном уйдут на север.
Языком с Маарой занималась пожилая женщина, очень хорошая учительница, быстро вбившая ей в голову особенности новой речи. Язык по утрам, а ближе к вечеру Шабис выкраивал час-другой, чтобы ответить на вопросы Маары. Мало на какой вопрос он не находил ответа. Когда она начинала протестовать, заявляя, что не знает, о чем спрашивать, Шабис возражал, что когда вопросы иссякнут, тогда и наступит время для беспокойства.
Маара хотела увидеться с Данном, но генерал посчитал, что для их встречи время еще не подошло. Интенсивный курс обучения Данна не следовало прерывать, тем более, что парень явно делал успехи. Так сказал Шабис.