Мацзу
Шрифт:
— Надеюсь, будет дочка, — радостно улыбаясь, сказала Эмили, когда мы встретились в душном коридоре Дома правительства в Калькутте, и ультимативно добавила: — И родится она в законном браке.
Я смотрел на ее выпирающий живот и думал, за что мне такая непруха?! Могла бы забеременеть на полгода позже. Теперь отцом будет Самуэль Кушинг, хотя весь Дом правительства, да и вся Калькутта прекрасно знают, что он всего лишь бесплодный рогоносец, потому что и его любовница до сих пор так и не залетела. У меня даже была мысль помочь ему и с индианкой. Надеюсь, с этой невыполнимой миссией справится какой-нибудь изголодавшийся солдат из местного гарнизона.
Уильям Макнахтен, к которому я зашел потом, чтобы лично передать почту из Кантона, был в кабинете один. В расслабленной позе он
Закончив чтение, главный секретарь поинтересовался:
— Что скажешь об острове Гонконг, который наши хотят забрать у китайцев?
— Это будет прекрасное приобретение, как Сингапур, — ответил я.
— Климат там такой же, как здесь? — задал он следующий вопрос.
— Лучше, чем в Калькутте, но хуже, чем в Шимле, — сообщил я.
— Ты разве был в Шимле?! — удивился чиновник.
— Нет, но мне рассказывали. Сразу подумал, что именно так должен выглядеть рай в здешних краях! — пошутил я.
— Тут ты прав! — согласился Уильям Макнахтен. — После Калькутты, действительно, чувствуешь себя там, как в раю!
— Зато в Китае есть чай разных сортов, о которых ты даже не слышал, — подсказал я, знаю его любовь к этому напитку.
Местные острословы утверждают, что главный секретарь добавляет чай в виски, а не наоборот, как делают все порядочные британские мужчины.
— Нам из Лондона написали, чтобы подготовили администрацию для Гонконга. После получения острова там будет много работы, потребуются дополнительные чиновники, — объяснил он причину своего любопытства. — Интересно, где их там разместят?
— На острове работы идут полным ходом. Уже построили несколько зданий. Если их не хватит, можно будет временно пожить в Макао, где сейчас много свободных домов. У меня там два двухэтажных особняка и два пятиэтажных доходных дома отремонтированы, ждут постояльцев, — прорекламировал я сам себя.
— Хорошо, что сказал! — обрадовался Уильям Макнахтен. — Скорее всего, мы воспользуемся твоим предложением!
— У тебя есть шанс попасть туда? — полюбопытствовал я.
— Пока точно не знаю, — честно признался он и добавил шутливо: — Отбиваюсь изо всех сил! Мне предлагают две должности: губернатор Бомбея или посол в Кабуле. Вторая лучше, потому что в Афганистане жара сухая, переносится легче.
— Я бы выбрал первую: лучше быть мокрым и живым, чем сухим и мертвым! — пошутил я. — Афганистан — очень неспокойное место.
— Сейчас дела там идут у нас отлично. Недавно эмир Дост Мухаммед напал на отряд генерала Сэйла в Парванском ущелье, но через три дня сдался нам вместе со своей семьей. Как мне написали, их везут в ссылку в Лудхиану. Это город в Пенджабе, — рассказал он.
Я заметил, что у людей непреодолимая тяга в те места, где их могут запросто грохнуть. Знал, что британцев попрут из Афганистана так кроваво, что оккупанты сунутся туда в следующий раз только за компанию с американцами и опять влипнут. Судьбы чиновников среднего звена в учениках истории упоминаются очень редко. Да и если бы написали в них об Уильяме Макнахтене, я бы черта с два запомнил эту фамилию. Пусть едет. Если выживет, будет слушать мои советы внимательнее. Впрочем, скорее
— Только не берите с собой Самуэля Кушинга, — попросил я.
Уильям Макнахтен ухмыльнулся и произнес:
— Мне казалось, что ты будешь рад, если он надолго уедет в Кабул.
— Если один, без семьи, то, конечно, рад, — признался я.
— Я учту твое пожелание, — насмешливо пообещал он.
67
К моему возвращению в эстуарий реки Жемчужной там все еще шли переговоры между китайцами и британцами, только со стороны последних вел их Чарльз Эллиот. Его двоюродный брат Джордж был отозван в Лондон, потому что, по мнению министра иностранных дел Генри Темпла, проявил себя недостаточно решительным и эффективным. Командующим британским экспедиционным корпусом опять стал пост-капитан Джеймс Бремер в чине коммодора. Оказывается, он в бытность мичманом тоже встречал меня, то есть Генри Хоупа, командира фрегата «Фурия». Я эту встречу не помню.
Торговать опиумом теперь никто не запрещал, и цена на него начала проседать. От обвала удерживало то, что закончился летний муссонный период, Клиперам трудно добираться сюда против ветра. Они сейчас несутся, подгоняемые попутным, к мысу Доброй Надежды, а некоторые — уже по Атлантическому океану к Европе. В следующем году прибудут сюда с полными трюмами наркоты — и торговля ею станет менее прибыльной, чем чаем. Я поставил шхуну «Мацзу» на якоря на рейде Гонконга, где и распродал товар постоянным покупателям. Заодно принял достроенный особняк, расплатился за него с архитектором Эдданом О’Нейлом и, вдохновленный словами Уильяма Макнахтена, заказал ему еще два таких же по соседству. Готовый сдал в аренду генерал-майору Джорджу Барреллу, который перебрался в Гонконг, подальше от малярийного Чжоушаня.
На Рождество британцы отдыхали, как и положено добропорядочным христианам. Сколько за праздники, растянувшиеся на неделю, было выпито байцзю и разбито морд, как крещеных, так и не очень, не поддавалось исчислению. Поутру на главной и пока единственной улице Гонконга валялись солдаты и матросы, павшие от рук китайских торговцев спиртным. Нарушителей дисциплины нещадно пороли, но это был обязательный элемент праздника, типа похмелья по-военному.
К пятому января Чарльз Эллиот догнал, что его разводят, и выдвинул Ци Шаню ультиматум: или на следующий день подписываем договор, или через день возобновятся боевые действия. Китайский чиновник решил, что долгая и, по большому счету, безрезультатная война на окраине Таньчао не будет напрягать хуанди, поэтому проигнорировал предложение. В предыдущие месяцы Ци Шань изображал отвод войск и флота от Гуанчжоу, мол, давайте жить дружно, а на самом деле значительно усилил гарнизон, наделал препон на всех рукавах реки Жемчужной, забив заостренные, бамбуковые колья в дно и затопив джонки, нагруженные камнями, и приготовил несколько десятков брандеров. Он все еще не верил, что качественное военное превосходство гвайлоу сумеет одолеть количественным китайской армии.
Утром седьмого января в восемь часов утра британский флот двинулся с приливом вверх по реке Жемчужной. Устье защищали два укрепрайона: Шацзюе на правом берегу — форт на холме и артиллерийская батарея у его подножия на урезе реки — и Дацзюе на левом — несколько батарей, расположенных ярусом, причем верхние были замаскированы, хотя все знали их местоположение.
Предположив, что большие корабли не будут активно участвовать в сражении, я напросился лоцманом-советником на пароход «Немезида», вогнав в непонятное Уильяма Холла. С одной стороны командовать должен он, а с другой у меня статус капитана линейного корабля третьего ранга, а он всего лишь мичман. Впрочем, особо с советами я не лез и глупые не давал, так что поладили быстро. К тому же, я прекрасно знал этот участок реки Жемчужной. На буксире пароход тащил большую джонку с тремя ротами солдат и целую вереницу баркасов, в каждом из которых было десятка по два морских пехотинцев. Двигались медленно, осторожно, особенно на поворотах, хотя, благодаря приливному течению, скорость была не меньше пяти узлов.