Мадам Флёр

Санд Жаклин

В салонах никогда не танцевали, для этого существовали балы; и, как правило, ограничивались очень скромным угощением – кулинарному искусству нужно отдавать должное на званых обедах и ужинах, а не во время бесед. Здесь гости были заняты другим. Слушали музыку, пение, стихи – когда среди гостей присутствовали поэты, певцы или музыканты. Но главное, гости беседовали.

Светская беседа была основным и излюбленным занятием завсегдатаев салонов и вторым, после расследований, любимым времяпрепровождением виконта де Моро. Именно потому он желал приобщить к этому Флер, открывшую ему свою душу и так понравившуюся ему; хотел, чтобы она разделила с ним эту радость, ведь ей определенно должно было хватить для того и образования, и

начитанности, и ума. Он, разумеется, не стал говорить этого ей, сославшись на ее возможную полезность в щекотливом деле с дирижаблем, однако истинная причина пряталась где-то между этими двумя – симпатией виконта и его стремлением докопаться до истины.

Светская беседа у мадам де Жерве превозносилась как самое увлекательное интеллектуальное развлечение, одно из высших достижений цивилизованного общества; и она же высмеивалась скептиками как самое пустое занятие, искусство говорить ни о чем. Разумеется, светская беседа, как и любая другая беседа, в большой степени зависела от конкретных собеседников – от их ума, образованности, остроумия и обаяния, – а также искусства подбирать себе таковых, коим Сезар владел в совершенстве. Своеобразие светской беседы, очаровывавшее одних и раздражавшее других, состояло в самой манере разговора и, шире, в манере общения. Иначе говоря, чтобы вести светскую беседу, нужно было быть светским человеком…

Avoir du monde, быть светским, – это, прежде всего, умение обратиться к людям. Парижский свет был сообществом людей, стремящихся нравиться друг другу. Естественно, что первым правилом bon ton, хорошего тона, было умение нравиться людям. У истинно светских людей это умение достигало уровня искусства.

И этим искусством нынче вечером Сезар решил насладиться сполна – дело не должно мешать удовольствию.

Он приехал в салон мадам де Жерве к пяти часам, когда общество уже начало собираться, и был принят с теплотой и радостью. Мадам вышла ему навстречу и приветствовала столь искренне, что Сезар ощутил себя виноватым: он давно к ней не заглядывал.

– Ах, это вы, виконт! Ну как же я рада вас видеть! – она протянула руку в кружевной перчатке. – Признаться, вы умеете меня заинтриговать. Я отослала то письмо, о котором вы просили, – сказала мадам де Жерве, понизив голос, – хотя, признаюсь вам, Сезар, что сгораю от любопытства. Кто эта женщина, которую я пригласила сегодня?

– Вы само очарование, Люсиль, но тайны я вам пока не открою. Возможно, позже.

– И загадочность ваша мне тоже по душе. Что ж, если вы так настаиваете, чтоб я приняла ее, – я приму. Мне следует знать о ней еще что-то кроме описанного в вашем письме?

– Нет, этого хватит. Сделайте лишь вид, что были знакомы с ее мужем, а ее саму видите впервые, хотя и ждали возможности познакомиться. Смерть мужа… сильно повлияла на госпожу де Виньоль, и с нею необходимо обходиться предупредительно.

– Ах, бедняжка! – но в глазах мадам де Жерве горел иной интерес. – Она красива, конечно же?

– Конечно же, красива, – засмеялся виконт.

– Я так и знала! – она шутливо погрозила ему пальцем. – Вы не можете так вот просто пройти мимо красотки! О, не смотрите на меня так, я все о вас знаю.

– Вы не знаете всего, иначе не смогли бы спать, – со всей убедительностью произнес Сезар. – Я страшный человек!

– Это вы говорите каждый раз. И все ссылаетесь на какие-то ужасные тайны. Мне кажется, вы просто интересничаете, виконт!

– Какое замечательное слово. Интересничаю. Я запомню.

Люсиль де Жерве звонко рассмеялась и повела виконта в комнату, полную знакомых людей – нынче общество собралось достаточно рано.

Мадам де Жерве была вдовой. Женщина привлекательная и образованная, она до сих пор горевала по умершему двадцать лет назад мужу, но уже не носила по нему траур. Черты ее лица были мягкими, пухлые губы так и манили их поцеловать, а прицельный

взгляд ярко-зеленых глаз, казалось, обладал способностью убить на месте. Неудивительно, что в обществе остроязыкая, привлекательная и умная женщина пользовалась популярностью, и неудивительно, что она создала салон, где в равной степени сочетались утонченность и прогресс – не зря мадам де Жерве привечала даже людей незнатных, вроде Годара и Жиффара. Знатность не была пропуском в ее салон, если к ней прилагались глупость, заносчивость и прочие сомнительные качества, что иные полагают добродетелями. Именно поэтому виконт так любил заходить в салон мадам де Жерве.

Он поздоровался со знакомыми и отошел в угол, чтобы привыкнуть снова к этой атмосфере, каждый раз удовлетворявшей потребность и в общении, и в созерцании. Мадам де Жерве была истинной императрицей в своем салоне. Хороший салон подобен английскому саду: в нем царит тот своеобразный беспорядок, который создается лишь рукой мастера. Перед началом вечера Люсиль, как опытный генерал на поле сражения и как ученый стратег, располагала большие красные кресла, а между ними легкие соломенные стулья, создавая уютные группы для собеседников. Она умела устроить так, что каждый из гостей совершенно естественно и как бы случайно оказывался в той группе или рядом с тем соседом или соседкой, которые лучше всего ему подходили. Виконт с любопытством наблюдал, как Люсиль, подобно усердной пчелке, порхает от одной группы гостей к другой, соединяя одних, разъединяя других, подхватывая остроумное слово, анекдот, отмечая хорошенький туалет, организуя партию в карты для стариков, шарады для молодежи, вступая в разговор с какой-нибудь одинокой мамашей, поощряя застенчивую и скромную дебютантку, одним словом, доводя умение обходиться в обществе до степени искусства и почти добродетели. В том ей не было равных, и она блистала, словно Венера на вечернем небосклоне.

Но ее сияние тут же померкло для виконта де Моро, едва лишь в салоне появилась Флер. Сегодня она была не в полном трауре, черная кайма вилась по краям серого платья, отделанного черным же кружевом. И оттенок ткани вдруг показался виконту серебряным, а может, таков был свет в гостиной, где он сидел, перекатывая бокал с вином в ладонях, или же то, что госпожа де Виньоль обладала для Сезара внутренним сиянием – ведь теперь он знал почти все о ней.

И так многого еще о ней не знал…

Обнаженная женщина являет, вероятно, меньшую опасность, нежели женщина, облаченная в одежду, если последняя расположена так искусно, что, все скрывая, вместе с тем все выставляет напоказ. Сознательно ли была Флер столь элегантна и соблазнительна – виконт не знал. Но на него это произвело определенное впечатление.

Он издалека смотрел, как мадам де Жерве представляет Флер гостям; они переходили от одной группки к другой, и все вершилось без участия Сезара. Он ждал, когда Люсиль подведет к нему Флер, и вот дождался, и поднялся навстречу дамам.

– Дорогой мой Сезар, позвольте представить вам госпожу де Виньоль, мою новую гостью, которая, я надеюсь, станет постоянной.

– Дорогая Люсиль, это большая честь для меня, но мы с госпожой де Виньоль уже знакомы, – улыбнулся Сезар и склонился к руке Флер. – Рад видеть вас, сударыня. – И объяснил мадам де Жерве: – Мы соседи. Госпожа де Виньоль живет на улице Вье-Коломбье.

– Что ж, в таком случае, вы не станете задерживать нас, и я представлю госпожу де Виньоль тем, кто ее еще не знает.

– Какая жалость, что мы вынуждены расстаться! Увидимся позже, госпожа де Виньоль?

– Да, – ответила она, и ее ресницы опустились, скрывая – что? Смятение или озорной блеск?

Виконт с неохотой выпустил ее руку, и Флер ушла, бросив на Сезара напоследок быстрый взгляд – то ли ища поддержки, то ли о чем-то предупреждая. Но так как с чтением взглядов у него было гораздо хуже, чем с чтением писем, скрытое послание так и осталось нерасшифрованным.