Мадам Помпадур. Некоронованная королева

Павлищева Наталья Павловна

В волнении женщина даже встала с постели, махнула рукой сунувшейся в дверь заспанной служанке, что все в порядке, и долго стояла у окна, кутаясь в шаль. А потом сама подбросила дров в камин и села перед огнем. Ситуация казалась неразрешимой.

Чтобы дочь смогла блистать при дворе, а мадам Пуассон ни на минуту не усомнилась в пророчестве Лебон, ей нужно дать определенное образование. У отца средства на это есть, но он ни за что не даст, стоит только узнать цель, с Пуассона вполне хватало репутации его супруги. И урсулинки в монастыре тоже не станут учить девочку танцам или вокалу, не будут показывать «галантные» картины,

чтобы объяснить взаимоотношения дам и кавалеров. Но где же без господина Пуассона взять деньги? После бегства мужа мадам Пуассон сумела через суд разделить их имущество, чтобы сохранить собственное совсем небольшое состояние, матери не жаль было бы потратить ради успеха дочери и последние деньги, но их просто недостаточно.

Вот об этом и размышляла мадам Пуассон в часы бессонницы. У нее достаточно состоятельные покровители, например многолетний любовник Ле Норман де Турнеэм. Генеральный откупщик относился к мадам как к собственной жене, разве что не жил с ней в одном доме. Он овдовел много лет назад, помог своей любовнице удачно выйти замуж и почаще сплавлять господина Пуассона в разные командировки. Но одно дело – поддерживать любовницу и совсем другое – оплачивать образование ее дочери.

Ее дочери… А почему не его? Это была великолепная идея! У мадам Пуассон даже ладони вспотели от понимания гениальности найденного выхода. Почему бы не сказать, что малышка Жанна дочь Ле Нормана? Кому сказать? Любовнику? Ведь даже она сама точно не знала, от кого именно родила дочь, это вполне могло быть правдой. Конечно, Жанна не слишком похожа на толстого, неуклюжего генерального откупщика, но если вдуматься… Мадам Пуассон принялась сравнивать лицо Ле Нормана с лицом дочери и с радостью обнаружила, что сходство все же есть, у них непонятного цвета глаза, не то с голубым, не то с зеленым оттенком.

Радости женщины не было предела, хотя теперь ей предстояла нелегкая задача убедить Ле Нормана, что Жанна его дочь и это стало понятно только сейчас. Но это уж она сделать сумеет! А как быть с Пуассоном? Ничего, перетерпит, терпел же до сих пор всех любовников жены. И все же влияние отца на дочь нужно немедленно исключить. Пуассон мгновенно отошел на задний план, хотя он и так не был для супруги слишком важен. Решено, девочка больше не вернется в монастырь, но вовсе не потому, что там плохо, а потому, что воспитаннице обители урсулинок место в добродетельной супружеской спальне, но никак не в спальне женатого короля.

Теперь предстояло убедить Ле Нормана, что Жанна его дочь, и воспитать так, чтобы та могла блистать в свете. Мадам Пуассон, словно старая полковая лошадь, услышавшая звук трубы, была готова броситься в атаку, но сдерживала себя, понимая, что излишним рвением может испортить все дело. Интересно, что ни желания самой Жанны, ни даже короля в расчет не брались, мадам Пуассон всей душой поверила в гадание Лебон и принялась претворять его в жизнь.

Ле Норман как обычно засиделся за счетами. Генеральный откупщик был трудоголиком по натуре и не мыслил себе пустого времяпровождения. К тому же куда надежней все проверить самому, чтобы не попасться на чьей-то необязательности или простом злом умысле.

Слуга Николя уже третий раз снимал нагар со свеч, морщась. Хозяин собрался сидеть до утра? Нет, Николя совсем не тревожили бы поздние бдения господина Ле Нормана, если бы не приходилось

и самому коротать ночь, сидя в кресле в ожидании вызова. И чего не лечь спать пораньше, пожилой ведь уже. Ле Норман давным-давно овдовел, но жениться снова явно не собирался, зато все якшался с этой красоткой Пуассон. Николя нравилась аппетитная дамочка, так умело наставлявшая рога своему мужу, но он не был против отсутствия в доме хозяйки, которая, несомненно, гоняла бы слуг куда сильнее, чем это делал неприхотливый откупщик.

Если подумать, то жизнь слуги была вполне сносной и без женитьбы хозяина, только вот долгие бдения досаждали. Ле Норман еще и рано вставал, потому Николя приходилось урывать время для сна посреди дня, а уж о личной жизни и говорить не стоило, тут дело вообще худо, не притащишь же красотку в кресло, в котором высиживаешь часами. Раньше откупщик много разъезжал, но он и Николя всюду таскал за собой, потому слуга мог наверняка сказать, что его детей по всей Франции разбросано множество. Ничего, пусть живут, главное, чтобы никому не пришло в голову разыскивать папашу.

Когда, наконец, господин Ле Норман соизволил закончить расчеты и улегся спать, уже забрезжил рассвет. Николя тоже смог устроиться поудобней, чтобы досмотреть сон. Но, как обычно, сон не продолжился, а ведь был весьма пикантный: дочь хозяина мясной лавки, где он периодически бывал, только-только приподняла свои юбки, чтобы показать Николя ножки куда выше колен… Разве теперь заманишь эту аппетитную задаваку в свой сон? Николя вздохнул и плотнее закутался в плащ, под которым спал, ее и наяву-то не заманишь, придется смотреть во сне всякую гадость.

Долго спать не пришлось, едва только на улицах началось привычное утреннее движение, господин Ле Норман поднялся, чтобы одеваться, завтракать и отправляться по делам. Бедный Николя, так и не сумевший еще раз увидеть во сне аппетитные ляжки Мари, поплелся на кухню приказывать, чтобы несли завтрак.

Но день определенно не задался, во всяком случае, для слуги. Ле Норман не успел никуда уйти, как в его дом явилась страшно взволнованная мадам Пуассон. Любовница никогда не приходила в этот дом по утрам, утром она отсюда чаще выходила, потому приход мадам взволновал и откупщика:

– Что случилось, дорогая?

Дорогая залилась слезами, очаровательно промокая их платочком и осторожно следя за реакцией любовника. Ле Норман, как любой нормальный мужчина, не переносил дамских слез, он знаком отослал слугу и повел даму к дивану:

– Ну-ну, успокойтесь, утрите слезы и расскажите, что случилось? Неужели что-то страшное?!

– Нет, нет… только…

– Дети?

Пуассон замахала ручкой, словно не имея сил сразу начать повествование. Потом еще раз звучно шмыгнула носиком и всхлипнула с непередаваемым отчаяньем:

– Нам придется уехать…

– Снова Пуассон?! – нахмурился откупщик, готовый добиться отсроченной смертной казни для своего соперника.

– Не совсем… он… он…

– Ну что он?

– Он заподозрил, вернее, он даже уверен, что я родила Жанну не от него…

Ле Норман просто вытаращил глаза на любовницу, хотелось спросить, есть ли вообще кто-то, кто в этом сомневается. Помнится, Пуассона вовсе не было в Париже, когда была зачата Жанна. Ох, и славно они тогда покувыркались… Луиза Мадлен, бывшая де Ла Мот, ставшая мадам Пуассон, всегда была умелой в альковных делах.