Мадам придет сегодня позже
Шрифт:
Не говоря ни слова, я снимаю браслет и швыряю его на ковер.
— Ты не смеешь так со мной обращаться! — громко говорю я. — Ты думаешь, я из дерева? — Мой голос дрожит, но мне уже все равно. Я молчала весь вечер, теперь моя очередь говорить.
— Из дерева? — повторяет Фаусто и удивленно поднимает брови, галантно подхватывает мою руку и целует ее, прежде чем я успеваю опомниться. — Ни в коем случае! Из плоти и крови! Спокойной ночи, моя козочка. Вижу, что я тебе сегодня не по душе. Освобождаю тебя от своего присутствия, буду спать у себя!
Он удаляется пружинящим
Я стою на том же месте, как пораженная молнией. Мы еще никогда не спали отдельно друг от друга. Почему он так обижает меня? Я его чем-то задела? Или была слишком заметна там, в Версале? Фаусто этого не любит. Блистать любит только он. Если я нравлюсь в обществе, я несу наказание!
Но что же мне делать?
Плюнуть на фигуру и начать трескать, как молотилка? Посыпать голову пеплом? Нет! Уж этого я делать не стану!
Я сбрасываю свои белые туфли, вынимаю из волос гребешки с жемчужинами, со вздохом нагибаюсь за браслетом и убираю его в сейф. Потом иду в свою прелестную маленькую зеркальную ванную. Легкий душ, ополаскиваю лицо сначала горячей, потом холодной водой и затем настоем ромашки. Кожа под глазами уже разгладилась. Кремом сегодня мазаться не буду. Иногда нужно дать коже поголодать, иначе поры чрезмерно расширяются.
Потом я одна отправляюсь в нашу роскошную спальню, которую я сама спланировала, — в восточном стиле, в небесно-голубых, красных и золотых тонах, ныряю в нашу широкую двуспальную кровать из резного полированного дерева и опускаю голову на подушки. Гашу свет, закрываю глаза и вслушиваюсь в ночь.
Абсолютная тишина.
Тем не менее я чувствую: что-то еще должно произойти. Но что? После целой вечности я слышу шаги. Тихие, крадущиеся. Возле моей двери они затихают. Это Фаусто. Он идет ко мне. Нет! Проходит мимо. В мою ванную! Нет — хлопнула входная дверь. Фаусто уходит из дома! Такого тоже еще никогда не бывало.
Я сажусь на кровати, включаю лампу с абажуром из разноцветных жемчужин и дрожу всем телом. Отвратительный день! Годовщина свадьбы! Никогда не забуду! Но, может, Фаусто всего лишь переставляет машину? Наверное, именно так. Сколько времени? Половина третьего. Я терпеливо жду. Время идет.
Три часа! Половина четвертого! Чтобы отогнать машину, не нужно полночи. Четыре! Половина пятого! Момент, когда миллионы жен хватаются за валиум или снотворное или делают большой глоток виски из бутылки. Но я этого делать не буду!
Я подсовываю подушку под спину и считаю золотые звезды на красных обоях. Четыреста пятьдесят! Так много? Никогда бы не подумала. А теперь блестящие полумесяцы на шторах. Двести три! Что же делать? Скоро уже пять! Когда же, наконец, рассвет? Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я хватаю белую шелковую пижаму Фаусто и в бешенстве швыряю ее на пол. Заплакать? Нет! Слезы портят цвет лица!
Лучше почитаю. И уже знаю что. «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи. Это соответствует моему настроению! Но мне не удается сосредоточиться, и в шесть мои глаза закрываются. Когда я просыпаюсь, уже девять утра! И Фаусто все еще нет!
Я
«Дорогая, — читаю я, не веря своим глазам, — мне пришлось уехать в семь часов. Встреча за городом. Дом! Не хотел тебя будить. Целую тебя! Фаусто».
Как-как? Семь часов? Он исчез в полтретьего! К кому? К Биби? К Джой? К черной Мэнди в гостиницу? Меня душит отчаяние. Все-таки выпью рюмочку шнапса.
— Бонжур, мадам, — доносится из коридора звонкий голос, врываясь в мои мрачные мысли. — На улице очень, очень тепло! Настоящая весна. Уже можно ходить без пальто!
Лолло, моя экономка, просовывает голову в дверь, как всегда, страшно довольная, когда светит солнце. Она принесла от пекаря свежий хлеб и душистые рогалики, теплые и хрустящие. Вид ее круглого коричневого лица поднимает мой дух.
— Бонжур, Лолло, — с облегчением откликаюсь я, — месье уже уехал, и я позавтракаю в зимнем саду.
— Хорошо! Как ваше самочувствие?
— Отлично, — лгу я, — а ваше?
— Прекрасно, — она хихикает как ребенок, — у Малыша были колики, и Старик поехал к Марабу купить ему что-нибудь от живота.
— Это серьезно? Ему нужен врач?
— Нет-нет. Справится. Он ведь силен, как слон. Только духи мучают его иногда по ночам. Ах, мадам, сегодня день чудес. Сегодня произойдет чудо.
— Как вы это почувствовали? — развеселившись, спрашиваю я.
— Это в воздухе, — говорит Лолло, разворачивается и шагает на кухню.
Я смотрю ей вслед. Лолло всегда веселит меня. Она оригиналка. Верит в чудеса, колдунов, духов, потому что родом из Африки, а там это в порядке вещей! Она не знает, сколько ей лет. Но она пухлая и очень живая, в самой цветущей поре, и у нее двое мужчин, Старик и Малыш.
Старик — ее муж, а Малыш — его младший брат. Они спят втроем в большой двуспальной кровати, и клянусь, она не остается без дела по три недели! Этой женщине можно позавидовать! Поэтому она всегда в хорошем настроении, довольно хохочет, с аппетитом ест и напевает. Наверху, под крышей, я перестроила для нее две комнаты в симпатичную квартирку с душем и туалетом, там они живут уже целый год, и ни один человек не замечает многомужества. Дело в том, что Старик и Малыш похожи друг на друга, как близнецы. И Лолло всегда выходит из дома только с одним из них. Тем не менее она боится полиции, потому что Малыш живет в стране нелегально.
Я быстро одеваюсь.
Пестрое африканское домашнее платье, в лиловых и желтых тонах, свободного покроя и очень удобное. Материал привезла мне Лолло с рынка в Гут д’Ор, а ее подруга сшила это произведение швейного искусства. Я сую ноги в мягкие красные тапочки из Марокко и надеваю янтарные бусы. Потом до блеска расчесываю волосы. А теперь улыбка, как полагается! Я снова очаровательная мадам Сент-Аполл. У меня нет забот, я купаюсь в счастье.
На кухне уютно. Лолло принесла газету, открыла окно, и все залито солнечным светом. Небо ярко-голубое, из садов вокруг Трокадеро доносится щебетание птиц. Мир прекрасен.