Мадемуазель Синяя Борода
Шрифт:
– Где мой сотовый? Давай его! – накинулась она на подругу.
Когда Ладу арестовывали, ей удалось сунуть сотовый Татьяне – она боялась, что по мобильной связи обнаружат местопребывание Димы.
– Он у меня в столе, сейчас принесу, – пробормотала Татьяна, растерянно глядя на Ладу. А когда подружка вырвала его и принялась набирать номер, с подозрением полюбопытствовала: – Надеюсь, ты не сбежала из тюрьмы?
– Ты такая наивная… – углубившись в нажатие кнопок, ответила Лада. – Думаешь, так легко убежать? Это только в кино оттуда сбегают… Алло! Дима? Дима?
– Да, я.
– Ты
– Я приехал вчера. Меня жена ошарашила – мной, оказывается, милиция интересовалась. Теперь сижу дома безвылазно. Адвокат обещал узнать, зачем я понадобился ментам.
– А я знаю, почему тобой интересовалась милиция. Кстати, я просидела в тюрьме целые сутки.
– Где-где?!
– В тюрьме, но она как-то не так называется. Встретимся, расскажу…
– Давай вечером увидимся, а? Не следят же за моим домом днем и ночью, в самом-то деле! Днем на всякий случай не выхожу, а вечером…
– Но вечером я боюсь выходить!
– Тогда я приеду к тебе. Скажи, куда…
– Нет, нет, этого только не хватало! Не смей приезжать…
– Лада, я хочу тебя видеть.
– Хорошо, встретимся. Но не сегодня, ладно? Я ужасно выгляжу, просто чучело. Дай мне хоть в себя прийти, выспаться, в конце концов. До завтра. А где увидимся?
– В кафе. В кафе «Чайная роза» в восемь вечера.
– Хорошо, я буду. Пока.
Переговорив, Лада оперлась спиной о стену и безвольно опустила руки вдоль тела, веки прикрыла.
– Ты обо мне забыла? – пришлось напомнить о себе Татьяне.
– Ой, извини! – очнулась Лада. – Столько всего произошло, у меня просто круговорот в мозгах. Представляю, что тут обо мне…
– Тебе сочувствовали все, даже грымзы. А тебя, правда, выпустили?
– М-да, выпустили… – саркастически хохотнула Лада. – С подпиской. Мне нельзя выезжать из города… Ой, Танюша, забыла спросить у Щукина, если я поеду в деревню, это будет считаться выездом из города? Деревня вообще-то недалеко… Впрочем, он разрешил мне жить у мамы, пока весь этот кошмар не выяснится, значит, можно… Господи, у меня же телефон есть, я могу ему позвонить…
– Лада, ты какая-то заполошная. Перескакиваешь с одной темы на другую. Какая мама, какая деревня, что вообще все это значит? Зачем тебе жить у мамы, когда есть квартира? И работаешь ты не в деревне…
– Не хочу жить в своей квартире. Мне страшно. Ой, наверное, я ни о чем не имею права говорить… – вдруг опомнилась она.
– Ты подписала еще и обещание ничего не говорить? – подковырнула ее Татьяна.
– Нет, таких расписок, насколько я знаю, не берут, – абсолютно серьезно ответила Лада. – Просто, когда ТАМ посидишь, многое меняет свой первоначальный смысл. И ты уже думаешь только о том, как туда больше не попасть. А главное, – улыбнулась, – хочется вымыться, что я и сделаю в срочном порядке. Душа у нас в музее, к сожалению, нет, сполоснусь хотя бы до пояса в туалете. Пойдем со мной? А то мне неуютно одной.
Вечером, когда все сотрудники покинули музей, Лада некоторое время смотрела телевизор у сторожа, хотя ничего из происходившего на экране не увидела, погруженная
– Тише! – замахал руками сторож. – Напугала меня. Тебя к телефону.
– Меня? Кто? – изумилась она.
– Мужчина. Иди, иди, очень просил позвать. Вежливый.
Она громко и с облегчением вздохнула, услышав голос Щукина:
– Извините, Лада, что побеспокоил вас. Вы никому из коллег не говорили, что ночуете в музее?
– Как будто не говорила.
– А кто-нибудь интересовался, где вы будете ночью?
Она вспомнила, что интересовался, где ее найти, только Дима…
– Алло! Лада! – беспокойно звал ее Щукин.
– Да-да, извините, я задумалась.
– Мне не нравится ваша пауза. Говорите, кто интересовался, где вы будете ночевать. И не вздумайте никого покрывать.
– Ну, Дима интересовался. Впрочем, не совсем так…
– Почему вы опять замолчали?
– Потому что обдумываю, как вам рассказать и не навредить ему, – огрызнулась она. – После вашей тюрьмы я не хочу, чтоб туда попали мои знакомые.
– Все же конкретней, как он интересовался.
– Господи, это произошло спонтанно! Он хотел приехать ко мне… потому что хотел встретиться… я отказалась.
– Интересно, – протянул Щукин. – Значит, Орлов в городе?
– Нет! – застонала она. – Он в другом городе. Ехать оттуда часа два…
– В каком он городе? – настаивал Щукин.
– Не скажу! Не просите.
– М-да, с вами, Лада, каши не сваришь. Ну, хорошо, еще кто-то интересовался, где вы будете ночевать? Я имею в виду ваших коллег.
– Если б интересовались, я бы позвонила вам, мы же договорились.
– Об Орлове вы не посчитали нужным сообщить, – подловил ее он.
– Потому что сообщать нечего! – закипела Лада. – Архип Лукич, скажите честно: вы подозреваете моих коллег? Я всех перебрала… этого просто быть не может.
– Кто вам сказал, что я подозреваю ваших коллег?
Лада почувствовала его снисходительную улыбку, которая ее взбесила:
– Вы думаете, я дурочка? Ничего не понимаю? При чем здесь мои коллеги и убийство моего мужа? И Дима? Не вижу связи…
– Отдыхайте, – прервал ее Щукин.
В трубке послышались короткие гудки. Озадаченная Лада поплелась к столам.
Этим же вечером Вадик сидел на кухне Лады, слушая тихо воркующее радио. Главную задачу – прошмыгнуть незамеченным соседкой-черепашкой – он выполнил. Но что ни говори, а находиться ночью одному в квартире, где садистски прикончили человека, любому не по себе, даже бывалому оперу. Днем – нормально, днем не лезут в голову всякие жуткости. Но когда дом замирает и тишина становится монотонной, а темнота за окном непроглядной, суеверие будит генетические страхи. Разумеется, Вадим не трус, он из породы людей, идущих напролом, невзирая на опасность, вкус к риску ему знаком. Речь идет о категории «чуть-чуть», когда человеку всего-то не по себе, но ощущения эти не самые приятные.