Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка
Шрифт:
Рикарду включил видеомагнитофон. Я увидела, как кинолог, констебль Мартин Грайм (тогда он служил в полиции южного Йоркшира, а позже занялся частной практикой) поочередно вводил собак в номер 5А. Каждая из собак побегала по комнате, запрыгнула на кровать, заглянула в шкаф и тщательно все обнюхала. Кинолог между делом подводил собак к небольшому пятну за диваном в гостиной, у края штор. Он давал им команду обнюхать это пятно, и те, выполнив команду, настораживались. Я почувствовала некоторое облегчение. Все это не очень напоминало научный подход.
На записи обыска соседнего с нашим номера одна из собак стала скрести пол в углу комнаты. Потом констебль Грайм позвал собаку, и они вышли из номера.
На
Каждый раз, когда собака подавала сигнал, Рикарду останавливал запись и сообщал нам, что в этом месте была найдена кровь и что ДНК из взятого там образца совпала с ДНК Мадлен. После этих слов он впивался в меня пристальным взглядом и спрашивал, как я могу это объяснить. Только в таком случае я не произносила в ответ: «Без комментариев», а говорила, что не могу этого объяснить, как, впрочем, и он. Помню, что в те минуты Рикарду вызывал у меня ощущение гадливости. «Что он делает? — спрашивала я себя. — Только выполняет чьи-то указания?» Мои губы беззвучно произносили: «Тупая скотина! Тупая скотина!» Этот бессловесный речитатив каким-то образом придавал мне сил. Такой человек не мог вызывать уважения. «Тупая скотина…»
Позже, разбираясь, насколько правомерным было использование собак-нюхачей, Джерри узнал, что собака может подавать сигналы тревоги, повинуясь подсознательным приказам хозяина. Из всего увиденного мною на записи я могу сделать вывод, что именно так и происходило во время этих обысков. Как нам стало известно позже, в своем письменном докладе констебль Грайм подчеркнул, что сведения, добытые при помощи собак, нельзя считать вполне достоверными, не имея подтверждающих улик.
Ближе к концу допроса я подошла к Рикарду и спросила, зачем он тогда пригласил нас в гости. Это был тактический ход? Рикарду замялся. «Мы доверяли вам, как и все», — ответил он. Черт возьми, если кому-то и приходилось сетовать на обманутое доверие, так это нам с Джерри, а уж никак не полицейским.
В 15:15, когда я вышла из кабинета, Джерри уже ехал в Портиман на допрос. Мне не разрешили встретиться с мужем, но я смогла поговорить с ним по телефону. Карлос рассказал мне, что, скорее всего, в понедельник состоится суд, поэтому покинуть страну нам не разрешат. Эта новость расстроила меня меньше, чем я ожидала. Уже ничто не могло меня удивить. Каждый новый удар был не менее неожиданным, чем предыдущий, и я просто не могла поверить в то, что все это происходит на самом деле. К тому же я не знала, позволят ли мне уйти из полицейского отделения, тем более поехать домой. В конце концов меня отпустили, и я смогла вернуться на виллу. Едва я вышла на порог полицейского отделения, поднялся страшный шум и (кто б сомневался!) засверкали фотовспышки. Я ужасно устала, и мне очень хотелось увидеть своих детей, которых Триш отвезла в дом Хаббардов. Мы с Жюстин поехали туда. Всю дорогу за нами тянулась длинная вереница машин португальских репортеров.
Когда я крепко-крепко обняла близняшек и стала тыкаться в них носом, чтобы вдохнуть их сладкий аромат, по мне теплой волной пробежало ощущение умиротворенности. Вот что на самом деле
В 18:30 я привезла близнецов на нашу осажденную виллу и позвонила Алану Пайку, чтобы поговорить о том, что происходило в тот день, и сообщить, что со мной все в порядке. Прибыло подкрепление в лице Сэнди и Майкла. Надо сказать, что присутствие двух мужчин придавало уверенности. Телефоны снова раскалились от звонков. Дома многие наши родственники и друзья выражали в интервью СМИ свою тревогу и негодование в связи с тем, как со мной обращались. Фил даже упомянула о той «сделке», которую нам предложила португальская полиция. Джерри не понравилось бы, что это стало достоянием гласности (хотя, наверное, только потому, что он в эту минуту находился в полицейском отделении). Но у меня на этот счет не было никаких сомнений. Ведь все происходило именно так, и это предложение было возмутительным.
Пообедав, поговорив и просто посидев без дела, что мне было крайне необходимо, я легла спать. Кейт Макканн — arguida. Мама Мадлен — arguida. Она обвиняется в убийстве собственной дочери или, по меньшей мере, в сокрытии ее тела. От одной мысли об этом меня начинало тошнить. Этот мир не просто жесток — он сошел с ума. То, что происходило, было слишком невероятным даже для киносюжета. Внутри у меня все клокотало от такой несправедливости, а сердце разрывалось от тоски по моей дорогой девочке.
Джерри вернулся только в половине второго ночи. В самом начале допроса его, как и меня, официально признали arguido. Он намеревался воспользоваться советом Карлоса и не отвечать на вопросы. Но когда слова: «Вы избавились от тела вашей дочери?» прозвучали в третий раз, его до того рассердила совершеннейшая нелепость этого предположения и бесцеремонность допрашивающего офицера, что он не выдержал. И при тех обстоятельствах его реакция была вполне естественной, но, к сожалению, то, что тактика поведения у нас была разной, дало повод некоторым журналистам и тем психам, которые изливают желчь через Интернет, назвать меня «непробиваемой» и даже сделать вывод о моей виновности. Однако по сравнению с остальными нашими проблемами это было не столь существенно.
Как и я, Джерри испытал облегчение, увидев видеоотчет о работе собак-нюхачей. Он сказал по этому поводу: «Трудно даже представить, чтобы сведения собирались более предвзято». Рикарду и ему сообщил, что они обнаружили ДНК Мадлен в нашей машине с помощью «лучших экспертов в мире». Когда Джерри попросил показать ему результаты анализов, Рикарду заволновался, стал размахивать бумагами с отчетом констебля Грайма и заявил: «Собаки важнее!»
После этого Джерри воспрянул духом. Он понял, что никаких улик против нас нет, несмотря на то что полиция и пресса пытались убедить нас в обратном. Таких улик просто не существовало. У полицейских не было доказательств смерти Мадлен. У них была только запись того, как собака старается угодить хозяину, работая в номере, из которого Мадлен исчезла три месяца назад. Теперь нам известно, что химические вещества, образующиеся в процессе гниения, и кадаверин, который, как считается, имеет тот самый «запах смерти», можно обнаружить только в течение не более тридцати дней. Никаких гниющих частичек человеческой плоти, которые могла бы учуять собака, там не было. Все это было просто ошибкой.