Мадонна без младенца
Шрифт:
Однако мать погибшего мальчика во всем обвинила именно Аллу. Кричала ей в лицо:
– Это ты его сманила! Ты уговорила отправиться в этот проклятый лагерь! Митя никогда не любил все эти ваши коллективные развлечения и сроду бы не поехал туда, где надо спать в общей спальне! Он сказал мне: «Мама, я очень не хочу, но что делать? Алла Сергеевна дала мне в спектакле главную роль, я не могу ее подвести». Будь ты проклята со своими спектаклями!!!»
Несчастная женщина поклялась, что она не оставит смерть сына безнаказанной. Наняла дорогих юристов, писала
Все шишки сыпались на директора летнего лагеря и воспитателей, Алле обвинения даже не предъявляли. Но Митину мать словно заклинило. Она раздобыла Аллин телефон, звонила ей по ночам, говорила гадости. Натравливала на девушку журналистов. Выдумывала небылицы: будто у нее есть свидетель, что Аля вместе с мальчишками тоже ходила той роковой ночью на речку.
Вера – с кем еще посоветоваться, как не с лучшей подругой! – очень ей сочувствовала. Утешала:
– Переклинило ее просто. Из-за того, что этот Митя тебя любил, к тебе тянулся. Потерпи. Пройдет время, она отвяжется.
Но летели месяцы – а женщина никак не могла успокоиться.
Когда Аля сидела на дипломе, только что вышла замуж и была беременна Настенькой, Митина мать дала очередное интервью, в котором выдвинула новую версию. Будто бы молодая практикантка мальчишек на слабо взяла: сможете ночью дойти по глухому лесу до речки или не сможете?
Большей ерунды и придумать невозможно, но Аля настолько распереживалась, что тут же загремела в больницу с угрозой выкидыша.
И тогда Вера не выдержала:
– Все. Баста. Я сама с этой сумасшедшей поговорю.
– Вера, глупости! Что ты ей скажешь? – слабо сопротивлялась Алла.
Однако разве можно переубедить упрямейшего в мире человека, Веру Бородулину?
Та купила бутылку, закуску и отправилась к Митиной матери домой.
Как Вере удалось втереться в доверие к незнакомой, да еще и психически неуравновешенной женщине, Алла так и не узнала.
Но Митина мама действительно оставила ее в покое. Женщина продолжала регулярно давать интервью. Предавала анафеме воспитателей, упустивших мальчишек (те отделались минимальными сроками в колонии-поселении). Кляла директора, допустившего, что его сотрудники устраивали в детском лагере безобразные пьянки. Но про Алю больше никогда не упоминала. И ей не звонила.
– Ты, что ли, заплатила ей? – с ножом к горлу пристала Алла к подруге.
Но Вера лишь усмехнулась:
– Зачем тратить деньги, если человека можно просто убедить?
Но так и не призналась, какие привела аргументы в разговоре с Митиной мамой. И – это тоже делает ей честь! – никогда не напоминала, что за подругой должок.
Но Аля-то помнила о той давней истории прекрасно.
Не пришло ли время наконец отплатить подруге добром за добро?
Что для Веры может быть ценнее того, что у нее наконец появится ребенок?!
…Прежде чем предложить свою помощь, Аля долго собиралась с духом,
Однако Вера заплакала от счастья. Бросилась Але на шею:
– Я так ждала, когда ты мне это предложишь!!!
И пусть пока еще ничего не понятно – вдруг не подойдет Аля в суррогатные матери? Или Вася категорически воспротивится? – Вера сказала:
– Спасибо, подруга. Никогда в жизни тебе этого не забуду.
От поликлиники здесь не было ничего. Будто специально старались, чтоб не возникло ни единой медицинской ассоциации. Персикового цвета обои, бодренькие красные светильнички и даже на полу, – какой там кафель или плитка, – пушистый ковролин.
– Как в хорошем отеле! – оценила Аля.
Вера же проворчала:
– Все продумано, чтоб мы себя больными не считали.
Изящная мадемуазель, сторожившая регистратуру, немедленно проводила их в кабинет главврача, и тут аж Алла вообще еле удержалась, чтоб не ахнуть: ну, точно, номер-люкс в дорогущей гостинице! И докторица – холеная, стройная, стильно одетая. Але сразу стало неловко за собственную практичную, но совсем не в тренде сезона одежду, добротные туфли, стрижку из дворовой парикмахерской. Еще и лак на правом мизинце пополз.
Зато Вера совершенно в своей тарелке. И выглядит – будто клон врачихи. Не в том смысле, что внешне похожа. Но обеих запросто можно было бы встретить в одном и том же пафосном ночном клубе. Или в дорогом бутике. В любом, короче, элитном месте, куда она, Аля, только сквозь сверкающую витрину заглядывает.
Впрочем, докторша с претенциозным именем Милена изо всех сил демонстрировала, насколько она рада обеим своим гостьям. Хлопотала: удобно ли «девочкам» вот на этом диване, сама варила им кофе, с истинно материнской заботой интересовалась, как они доехали и где припарковались.
«Во сколько же Верке обойдутся эти люкс-услуги?» – сочувственно подумала Аля.
Ей вдруг стало неуютно. И, несмотря на кондиционированную прохладу, очень душно. Милена же наконец угнездилась в кресле напротив, метнула в нее испытующий взгляд, произнесла мягко:
– Я так понимаю, вы хотите стать для Веры Аркадьевны суррогатной мамочкой?
– Ну… если получится, – вздохнула Аля.
Вера же поспешно добавила:
– Мы подруги. Знакомы много лет, всегда стараемся поддержать друг друга. Аля знает о моей ситуации и согласилась помочь…
Доктор обернулась к Алле, одобрительно сказала:
– Вы взялись за чрезвычайно благое дело. И я, со своей стороны, приложу все силы, чтобы все ваши страхи оказались безосновательными.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Аля.
– Ох, да чего только суррогатные мамочки не боятся, – доверительно произнесла врач. – Растолстеть, облысеть. Или – как минимум – что мы им живот располосуем…
– Вы имеете в виду, что роды будут обязательно с кесаревым сечением? – уточнила Аля.