Мадонна на продажу
Шрифт:
И вдруг, вместо того, чтобы поцеловать в доверчиво полураскрытые губы, жадно приник к ее соску. Мэри вздрогнула от неожиданности, но спустя мгновение ей уже казалось, что целоваться в губы – величайшая глупость на свете… Ладони Джереми нежно поглаживали ее обнаженную спину, и от этих касаний словно ток пробегал по всему телу Мэри.
Джереми не торопил событий, выжидая, пока врожденный инстинкт, дремлющий в каждой без исключения женщине, не подскажет Мэри, что надо делать. В этом и состоит величайшая мудрость любви, потом объяснял он ей. А чуть позже он поведал ей о втором
Пробудившаяся страсть не дала Мэри ощутить ни боли, ни страха, ни стыда… Взгляд Джереми гипнотизировал, пробуждая чувственность впервые в ее жизни. И вот она уже не понимала, как могла жить до сих пор, не зная объятий любимого, не ведая волшебства его ласк… Словно туман окутал сознание, и Мэри вскрикнула, прильнув к груди Джереми, слегка влажной от испарины…
Нежно целуя вспухшие губы и поглаживая ладонью по рыжим волосам, Джереми что-то говорил, но поначалу она не различала что. Наконец услышала:
– Ты моя, кроха… Только моя. Навсегда моя…
Слова звучали неким магическим заклинанием, и Мэри послушно кивнула. Говорить у нее не было сил.
– Да известно ли тебе, какая ты потрясающая женщина? – вдруг усмехнулся Джереми.
– Хотя, что ты в этом понимаешь… Мне крупно повезло.
Неужели это правда? Мэри была совершенно ошеломлена. В тот день все было у нее впервые. Ведь до этого Мэри даже с мальчишками в школе не целовалась, за что служила дежурной мишенью для насмешек ушлой в амурных делах Карен. Опомнившись, она прошептала:
– Тебе… тебе было хорошо со мной?
Мгновение Джереми глядел на нее как на диковинного зверька, а потом расхохотался так, что Мэри не на шутку перепугалась. Отсмеявшись, он спросил:
– Да известно ли вам, леди, что такие вопросы – привилегия джентльмена? С какой далекой планеты спустились вы на нашу грешную Землю?
И Мэри спрятала пылающее лицо на его груди.
На собственной свадьбе Мэри была словно во сне. Она отчетливо запомнила лишь букет пунцовых пионов на столике в мэрии, почему-то пахнувший свежими огурцами… Кто-то тормошил ее, кто-то целовал, но Мэри не видела ничего, кроме лица Джереми, склонившегося к ней, – ведь даже в босоножках на высоченных каблуках она не доставала ему до плеча.
Лишь накануне церемонии она сдалась, уступив его настойчивым просьбам, и купила в супермаркете длинное кремовое платье без рукавов и с глубоким вырезом. Увидев Мэри в этом наряде, выходящую из примерочной, Джереми решительно заявил:
– Все! Джинсы и шорты – на свалку! Моя жена должна быть истинной женщиной, загадочной и обольстительной.
– А кого я должна обольщать? – воззрилась на него недоумевающая Мэри.
– Кого? Да меня, кроха! Каждый божий день… – И Джереми, склонившись, нежно поцеловал ее в губы, потом прильнул к трогательной ямочке у основания шеи. Не отрываясь, он шепнул: – А не заняться ли нам любовью прямо в примерочной, кроха? Ей-богу, никогда еще не видел тебя такой!
Обняв его за шею и уже хватая ртом воздух,
– Ну, полно баловаться! Еще платье помнем… Расплачиваемся и домой.
А дома, баюкая утомленную любовными ласками Мэри в объятиях, он неожиданно спросил:
– Неужто ты на самом деле готова была отдаться мне прямо в супермаркете?
Вопрос прозвучал как шутка, но Мэри ответила совершенно серьезно:
– Для тебя я готова на все, и ты прекрасно это знаешь.
Про себя же она твердо решила в ближайшие дни пополнить свой гардероб, состоявший в основном из пресловутых джинсов и шортов, несколькими платьями.
Что еще нужно из одежды новоиспеченной жене, Мэри представляла себе довольно смутно. Тут подоспела на помощь Карен. Вдвоем они составили весьма основательный список, из которого Мэри решительно вычеркнула всякие там кружевные поясочки-чулочки.
Подруга визжала как резаная:
– Ты ополоумела, детка! Это же самое необходимое! Джереми просто разум потерял, коль польстился на такую деревенщину!
– Но я же просто не смогу этого надеть. Кружева, оборочки мне как корове седло, – стояла на своем Мэри.
– Не прибедняйся. Хоть ты и коротышка, но у тебя классные ноги, это даже я признаю!
И потом, иногда надобно что-то надеть лишь для того, чтобы кто-то это с тебя снял, – наставляла приятельница. – Что ж, не хочешь – не надо. Только не пеняй на судьбу, если какая-нибудь клевая телка, сверкнув подвязками, уведет у тебя мужа!
Потом Карен, чертыхаясь, ползала по полу, подшивая подол подвенечного платья, затем они до хрипоты спорили, какую прическу сделать невесте. Карен настаивала на высокой и замысловатой, Мэри колебалась. В конце концов, победила подруга…
И вот Мэри в последний раз оглядывала себя в зеркале. Неожиданно распахнулась дверь ее комнаты, и перед ней предстал Джереми, наплевавший на поверье, что видеть нареченную в свадебном наряде до начала церемонии – дурной знак. С минуту они глядели друг на друга. Идеально сидящий черный костюм лишь подчеркнул экзотичность внешности жениха, а белый крахмальный воротничок – смуглость его кожи. Но вот Джереми, тихо рассмеявшись, ласково коснулся волос невесты и принялся одну за другой вынимать из прически шпильки. Непокорные рыжевато-каштановые кудри привычно рассыпались по плечам. Карен в голос застонала.
– Теперь ты снова моя кроха, – нежно произнес Джереми, целуя невесту.
Он вынул из вазы, стоявшей на туалетном столике, белую полураскрытую розу и воткнул ее в волосы Мэри…
Майкл Хадсон во время церемонии хранил гробовое молчание и выглядел задумчивым, хотя Джереми при первой же встрече удалось расположить к себе будущего тестя.
– Милый парень, – признался он потом дочери, – вот только не знаю, каким мужем он тебе станет…
Когда шумная компания высыпала из здания мэрии на зеленую лужайку, Джереми расставил всех гостей рядами, установил «Асахи» на штатив и поставил камеру на автоспуск. После чего успел подхватить на руки молодую жену и усадить ее себе на плечо.